Гром над пионерским лагерем - Валерий Георгиевич Шарапов
Оба вышли. Вера Владимировна побегала туда-сюда по кабинету. Открыла окно, подышала, успокоилась.
«Новости какие! Посмотрите на них! Ввалились в кабинет, как свиньи малолетние, требуют непонятно чего! Ей-богу, пора ставить вопрос в райкоме, что он себе позволяет, Эйхе? Растащили фонды, теперь поправляют дела за чужой счет? Чужими руками?!»
В это время Маша, постучавшись, доложила, что пришел главбух. Вера желчно заявила:
— Я не принимаю!
— Он настаивает.
— Скажи, что он не вовремя.
Но главбух уже самочинно влез в кабинет, эдакий упрямый броненосец с папкой для бумаг — огромный лоб наклонен, очки на конце носа с пористой кожей.
— Я всегда не вовремя. Служба такая.
— Присаживайтесь, — процедила сквозь зубы Акимова. — Маша, чаю! — И, спохватившись, прибавила: — Пожалуйста.
С аппетитом испив вкусного чаю, заваренного Машей, главбух принялся излагать, раскладывая бумагу за бумагой, как гранпасьянс:
— Вот, благоволите видеть, какая получается история. Наш завхоз Бутузов оформил под списание двести кило охры и сурика по акту на покраску третьего цеха.
Вера подняла брови:
— Охры и сурика? — Потом спохватилась: — Какой третий цех? Он год как крашеный.
Главбух с готовностью выложил «козырь» с обоснованием:
— Сами убедитесь.
Директор бегло просмотрела бумагу.
— Позвольте. Если их списали, то где они? Куда делись такие-то объемы?
— А вот, — еще один «козырь» лег сверху, — требование-накладная с печатью ДПР, подписанная у вашего заместителя по АХО… С которым тоже что-то надо делать, он как того-сего нюхнет, подмахивает все.
— Что в матотчете?
— Усушка-утруска.
— Где материалы, я спрашиваю? — лязгнула зубами директор.
Главбух глянул поверх очков, точно прикидывая, как ее лучше боднуть.
— По документам — в утиле. А где на самом деле, то это вам лучше спросить Бутузова.
— Спрошу. Обязательно спрошу.
— Спроси́те уж. Не то как бы по итогам следующего аудита не полетели наши с вами головы.
Главбух поднялся, отправился к выходу. И уже у двери, точно припомнив, добавил:
— А лучше вам сразу адресоваться к товарищу Эйхе, Виктору Робертовичу.
Нет, это последняя капля, переполнившая чашу терпения.
— Этот-то при чем?! — чуть не простонала Вера.
— Да вот я как к вам шел, как раз видел, что ихний транспорт под погрузку стоял у ворот.
— И вы мне только сейчас… — Но, поняв, что зря теряет время, директор бросилась вон из кабинета.
Глава 9
По коридору и лестнице Вера пролетела вихрем и, лишь выскочив из здания, сбросила темп — много народу было во дворе, не скакать же козой на виду у всех! Но из-за этой вот зависимости от чужого мнения она опоздала. Когда поспела на место, полуторка уже отбыла. Но Вера увидела точно: полуторка эта из ДПР была гружена лесом — наверняка тем самым, сухим, который Акимова выбивала лично для обустройства дома отдыха, а теперь должен был пойти на койки в лагерь!
Тю-тю досочки. Уехали, издевательски маша красными ленточками. Остались лишь вонючий шлейф солярки да пыль на зубах. Осталась также куча каких-то сваленных мешков, порядком побитых жизнью, воняющих плесенью и мышами, а также завхоз Бутузов, в телогрейке при плюс двадцати на солнце. И главное — остался Виктор Эйхе, негодяй белобрысый, который, совершенно не таясь, совал завхозу какие-то бумаги. Тот, въедливо изучив, собирался их спрятать, но Вера, подоспев, отобрала, вчиталась, язвительно спросила:
— Некондиционный лес, значит, отправили?
Бутузов твердым голосом поправил:
— Утилизировал, если по факту!
— Ага. Утилизировал взаимозачетом за… двести кило льняных очесов?![12] Откуда?!
— Это мы поставили, — объяснил Эйхе и вежливо прибавил: — Здравствуйте.
Вера, не ответив на приветствие, спросила:
— У вас-то откуда очесы?
Эйхе учтиво заметил:
— Вообще-то, это не ваше дело, но если в самом деле интересно, то это отходы текстильного производства.
Вера делано спокойно уточнила:
— То есть на фабрику поставляете отходы фабричного же производства в обмен на фабричный же лес. Ничего не упустила?
Бутузов влез, горячась:
— Так то когда было-то? Прошлым годом! А в этом году это уже не наши, это уже вон, их отходы были. А они еще огнетушителей нам поставили.
Директор процедила сквозь зубы:
— В начале года закупили же партию новых, на все цеха.
— Так они уже потрачены, — нагло доложил Бутузов, — на противопожарные тренировки. Вот актики на списание…
И потащил из кармана пачку засаленных бумаг. Вера смотреть не стала, потрясла более свежей.
— Двести кило очесов! Зачем фабрике столько хлама?!
— Как зачем! Щели отконопатить на складах, а то снова краска промерзнет! Подушки деткам набить.
— Очесы колются, — заметил Эйхе, но Бутузов упрямился:
— Тогда для станков, чтобы меньше прыгали. Или в медпункт.
— В медпункт?!
Эйхе предположил:
— Лён — не вата, но если поплевать — то и сойдет.
Вера сделала несколько вздохов-выдохов, продолжила как могла спокойно:
— Почему лес уехал, кто распорядился?
— Ваш уполномоченный и распорядился. — Эйхе протянул накладную на отгрузку некондиционного, подписанную… ну да, замом по АХО.
Руки чесались сначала съездить по этой наглой физиономии, а потом в нее же швырнуть эту филькину грамоту. Но Вера лишь мило улыбнулась:
— Виктор Робертович, уделите мне десять минут вашего драгоценного времени? Прошу вас в кабинет.
…Плотно прикрыв дверь, Акимова спросила в лоб:
— Вы что творите?
Подумав, Эйхе ответил:
— Обеспечиваю материально-техническую базу для вверенного мне учреждения. А что?
— А то, что, на мой неискушенный взгляд, ваши действия самым точным образом описаны в Уголовном кодексе.
Снова помедлив, точно припоминая, заведующий поинтересовался:
— Это в какой же статье?
— Я не прокурор, но, скорее всего, расхищение социалистической собственности.
Он заложил ногу за ногу, перехватив колено суставчатыми пальцами, вольготно откинулся.
— Право, это даже трогательно, ваша забота. Хотя если уж вспоминать статьи, то стоило бы припомнить, ну скажем, халатность.
Акимова, вертя в пальцах карандаш, умудрилась-таки его сломать. Эйхе, снова после паузы, пояснил:
— Это когда, знаете, ответственные работники попускают тому, чтобы подчиненные оформляли липовые бумажки, рисовали актики…
Вера подхватила:
— …закольцовывали движение материальных ценностей, так?
— Видите, вы меня понимаете, как никто другой.
— Хорошо. Я вхожу в ваше положение, эти двести кило наших с вами очесов…
Длинный палец ткнул в потолок.
— Именно! Наших с вами.
Она машинально поддакнула:
— Хорошо, оставим эти мышиные мешки. А вот охра и сурик — как они умудрились испортиться, пойти под списание? Под актики списаны, а сегодня я вижу Канунникова и Рубцова…
— О, это лютые работники, — одобрил Эйхе и извинился: — Прошу, продолжайте.
— …перемазанныех этими самыми охрой и суриком! — звеня от ненависти, закончила Акимова. И уточнила: — Вы
