Пропавшая книга Шелторпов - Анна Свирская

– Я не уверена, – сказала Айрис. – Просто предположила. Ваш брат шантажировал сэра Фрэнсиса, значит, он совершил что-то ужасное, что было связано с Генри Тиндаллом, а вы про это узнали. Но я не могу сложить все эти кусочки до конца.

– Я любила Генри, – сказала леди Изабель, опустив глаза. – Только его одного всю жизнь. Как будто то, что я чувствовала к нему, выжгло во мне все прочие чувства. Я так никогда и не оправилась от потери, жила как будто в полусне. Я не знаю, почему со мной так. Как будто моя настоящая жизнь закончилась, когда я узнала, что Генри погиб, а дальше всё было… было как театр, какие-то глупые телодвижения, притворство, заученные слова, но всё не по-настоящему. А он был жив. Я не встречала больше таких людей, как он. Он был… удивительный. Его все любили, может, не так, как я, но любили. Мистер Тиндалл, наш управляющий, вся прислуга, Родерик, даже мой отец, хотя такое трудно представить. Он иногда смотрел на Генри с таким выражением лица… С завистью. Да, с завистью, что это не Родерик блестяще справляется со всем, за что ни берётся. Отец обожал Джулиуса, самого старшего из моих братьев, а Родерика, кажется, вообще едва замечал и всегда был разочарован. А Родерик бегал за Генри хвостом, Фрэнсис тоже… Я не идеализирую его, не думайте. Он на самом деле был особенным. Все это чувствовали. Все его любили, кроме миссис Тиндалл, его тётки. Её злило, что муж слишком привязался к племяннику, а родными детьми вечно недоволен. Я их не видела, они были тогда уже совсем взрослыми, жили в Лондоне и всё время просили прислать денег. Когда Генри попал в армию, на него тоже обратили внимание. Он был сообразительным, толковым, много всего знал. Он мне часто писал, рассказывал, что его после учебного лагеря определили в инженерные войска, он должен был вести учёт материалов и прочего, что-то рассчитывать. Я надеялась, что он окажется вдалеке от передовой и вернётся. Но нет… – Леди Изабель начала нервно теребить край свитера. – Незадолго до битвы на Сомме, где он якобы погиб, Генри встретил Фрэнсиса, тот работал в госпитале. Он познакомил Фрэнсиса с капитаном Этериджем. Я тогда не знала этого имени, в письмах подробности писать не разрешали. Единственное, что мне было известно, что его начальник… Или как это правильно говорить? Командир? Наверное, так. Я знала, что командир оценил способности Генри, а их отношения были во многом дружескими, несмотря на разницу в звании и в возрасте. Но имя этого человека Генри никогда не упоминал. Если бы я знала… Он про всё это мне писал. Писал, что его командир познакомился с Фрэнсисом, а потом и с Родериком и очень хорошо к ним отнёсся, потому что это же друзья Генри, к тому же такие воспитанные и образованные молодые люди. Можно подумать – какое невероятное воссоединение в окопах товарищей по детским играм. Родерик тогда ещё не знал, что отец выставил Генри из дома из-за меня, никто ему про это не сообщил. А вот Фрэнсису я написала. Теперь я понимаю, что ему ничего нельзя было рассказывать! – Леди Изабель провела ладонями по лицу. – Это я всё испортила. Своими руками. Я была кошмарно наивна! Конечно, я знала, что Фрэнсис был в меня влюблён, но мне и в голову не приходило, что он способен на такое… – Она горько рассмеялась. – Он нашёл Генри в госпитале, в палате для безнадёжных. Не знаю, как он его опознал. Вряд ли по уцелевшему глазу, хотя кто знает. У Генри ещё был шрам за ухом в форме полумесяца. Лошадь не давалась, когда подковывали в первый раз… Боялись, что она проломила ему череп, но всё обошлось. Так вот, каким-то образом Фрэнсис его опознал, и у него созрел план. Может, он тогда не думал, что Генри выживет, и делал это действительно из сострадания ко мне, чтобы я не наделась, что он поправится и вернётся. Он солгал и назвал другое имя – капитана Этериджа, который тоже считался без вести пропавшим. А Генри он убедил, что так и надо всё оставить. Выдать себя за своего же командира.

– Но как? – У Айрис внутри всё закипало от возмущения и злости. – Как он сумел заставить его сделать такое?

– Генри не мог говорить, он не мог даже есть самостоятельно – кто-то должен был вкладывать протёртую пищу чуть ли не сразу в горло, иначе она выливалась обратно. Он был обездвижен. Фрэнсис рассказал, что будет, когда его отправят в Англию. У Генри не было родных, тётка точно бы не стала за ним ухаживать. Ему выплачивали бы небольшое пособие, но он не смог бы даже получать его самостоятельно. Он ничего не мог. Ему нужна была круглосуточная сиделка. Хватило бы его пособия на оплату сиделки, лекарств, жилья? У него не было дома, не было родных. Если бы ему повезло, его бы определили в заведение для таких же калек, где он за год сгнил бы заживо от пролежней. – Леди Изабель стиснула губы и громко выдохнула, не в силах дальше говорить. Её плечи ходили ходуном. – Я стала бы его сиделкой. Бросила всё и стала бы – если бы только знала! И Фрэнсис про это тоже напомнил. Сказал, что Генри обречёт меня на несчастную жизнь, если объявится. Что он разрушит моё будущее. Он спросил, неужели Генри хочет для меня такой судьбы – быть навеки привязанной к калеке? Конечно, Генри для меня этого не хотел. Он позволил Фрэнсису сделать всё так, как тот задумал, не стал опровергать его ложь. Уговорить страдающего от боли и потери крови, едва живого человека не так уж трудно… Главное – знать, на что давить. Запугать и одновременно вызвать чувство вины. Вот Генри и согласился. К капитану Этериджу армия отнеслась бы совершенно иначе, чем к рядовому Тиндаллу. А ещё у Этериджа были деньги, дом, слуги – всё, чтобы сделать жизнь калеки хотя бы сносной. Фрэнсис взял с Генри обещание никому не говорить об обмане – иначе они оба пойдут под трибунал. А когда война закончилась, Фрэнсис вернулся в Клэйхит и сделал мне предложение. Отец дал согласие. Фрэнсис должен был получить наследство, а отцу после того, как он узнал про Генри, не терпелось сбыть меня с рук. Этот мерзавец отнял у меня человека, которого я любила, и готовился к свадьбе! Наш брак с Домиником Томпсоном не был удачным,