Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская
— Но вы-то считаете, что нет никого главнее королевы!
Уголки губ Беллы чуть приподнялись. Это она так усмехалась.
— Открой средний ящик серванта, девочка. Если не знаешь, то это шкаф для посуды.
— Почему не знаю? — буркнула та, встав с кресла. Шкаф со стеклянными дверками, за которыми громоздились хрустальные блюда и обеденные сервизы, стоял торцом в нише под аркой. Его задвинули туда, чтобы не крал пространство у комнаты. Все равно его содержимым хозяйка не пользовалась. — И что я должна найти в ящике?
— Коробку из-под туфель. Она бархатная. Впрочем, там другой нет.
— У вас тридцать четвертый размер ноги? — спросила Варя, увидев цифры на ней. — Тяжело, наверное, было в СССР элегантную обувь покупать? Бабушка рассказывала про дефицит.
— Мне доставали. А потом я из-за границы начала возить. Возможностей у известной шахматистки было больше, чем у обычных граждан.
Открыв бархатную коробку, Варя не сдержала возгласа восхищения:
— Красотища какая!
— Настоящая белая королева. Без единого изъяна.
То была фигурка из слоновой кости. Скорее всего, именно ее Арина в детстве видела на полке стеллажа.
— Это подарок от мужчины, которого я до безумия любила!
Неожиданно было слышать это от Беллы. Варя думала, что она женщина-сухарь, которой чужды романтические чувства… Как и безумство!
— Преподнося ее, он сказал почти то же, что и ты, девочка. Только он имел в виду не фигурку, а меня. Он первым назвал меня белой королевой, а журналисты — много позже.
— Он тоже любил вас…
— По-своему.
— Но почему вы не поженились? — и, спохватившись, добавила: — Извините за бестактность, это не мое дело…
— Правильно говоришь, не твое. Но я отвечу, коль сама затеяла этот разговор: он выбрал другую.
— А вы не смогли его разлюбить, поэтому не построили других отношений?
Белая королева трескуче рассмеялась. Как показалось Варе, с некоторой издевкой. Вышло, что угадала.
— Как шаблонно и примитивно ты мыслишь, девочка. Любовь проходит, даже сумасшедшая, если ее не пестовать. Был в моей жизни еще один мужчина. Прямая противоположность первому. С ним я стала спокойной и уверенной. Не королевой, а обычной женщиной. — Она протянула руку, чтобы Варя положила на нее фигуру. Она была в два раза выше остальных и гораздо изящнее. — Но оказалось, для шахматистки и это плохо. Я дурно играла, когда страдала от любви, но и, наслаждаясь ею, играла не лучше.
— Пришлось дать ему от ворот поворот?
— Нет, бросить шахматы. А когда мы все же расстались с любимым, я не захотела возвращаться в большую игру.
Ах, как бы Варе хотелось услышать подробную историю жизни белой королевы, увидеть ее архивы! Это гораздо увлекательнее, чем смотреть мелодрамы по телевизору. В них шаблоны и примитивизм (они и сформировали ее мышление), а хочется правды, настоящих эмоций и переживаний…
— Когда тот, кто подарил эту фигурку, явился в мой дом, — продолжила Белла, поставив ее на пустующую клетку, — чтобы торжествовать свою победу надо мной, то уложил королеву на бок.
— Разве с ферзем так поступают? — переспросила Варя. — Короля кладут, когда признают поражение. Показывают, что он стал мертвым.
— И то в кино, а не в профессиональных шахматах, — фыркнула Белла. — Для красивого кадра кто-то придумал «умертвлять» короля, а остальные начали повторять.
— Ваш мужчина не был шахматистом, да? — догадалась Варя. До этого она думала, что Белла в кого-то из своих влюбилась: тренера, игрока, возможно, комментатора.
— Он обожал играть не с фигурами из дерева, а с живыми людьми. Со мной в первую очередь. И когда он решил, что все, я повержена, то щелкнул пальцем по фигуре белой королевы, роняя ее.
Варя сразу представила себе этот эпизод. В кино бы он точно смотрелся эффектно!
— После этого я убрала белого ферзя с доски, а ее саму отправила на антресоли. Стала королевой без подданных. Пусть одинокой, но не побежденной.
— Вы такая крутая, с ума сойти, — прошептала Варя.
Белла ее заворожила своим малопонятным рассказом, туманными, но красиво звучащими фразами, шелестящим голосом, плавными движениями изящных рук над шахматной доской, взглядом в пустоту…
— Иди к себе, девочка, — услышала она. — Устала я. За помощь спасибо.
А Варя сидела бы и сидела, слушала и слушала, смотрела и смотрела. Но пришлось ретироваться. И с нетерпением ждать позднего вечера, чтобы рассказать Тоше о своем визите к белой королеве.
Глава 3
В дверь постучали, когда Варя умывалась в ванной, а Тоша спал.
— Я открою, — крикнула Софья Петровна из своей комнаты. Она собиралась на утренний променад и уже была готова к выходу, но вспомнила, что не подушилась, и вернулась к туалетному столику, чтобы обрызгать себя рижскими духами. С молодости она пользовалась только ими, не признавая никаких других, даже французских.
Варя повесила полотенце на крючок и собралась выйти, но задержалась у зеркала.
— Все еще ежик, — вынуждена была констатировать она. — Только бритый.
Послушав дружочка (по примеру Беллы Григорьевны она теперь называла Тошу именно так), Варя состригла свои непослушные вихры и сделала аккуратную стрижку. Беда в том, что аккуратной эта стрижка смотрелась только после укладки мастера. Длинная челка, закрывающая брови, начинала завиваться и топорщиться вскоре после того, как Варя покидала салон. Не спасали ни пенки, ни лак. Они только отсрочивали неминуемое. В итоге к концу дня челка сбивалась в помпон, и чтобы она не мешалась, девушка стягивала ее резинкой на макушке.
— Теперь ты похожа на йоркширского терьера, — смеялся над ней Тоша. — Но ты не расстраивайся из-за этого, они милые.
— А ты на бассета, — злилась она. — Со своими грустными глазками. — И чтобы подразнить его, оттягивала их уголки книзу.
Антон на самом деле был похож, скорее, на добермана (если сравнивать людей с собаками). Темный, стройный, с мощной шеей, но узким лицом, он был довольно симпатичен. Глаза странной формы его не портили, а придавали образу не столько грустный, сколько мечтательный вид. Они еще были зеленовато-серыми, туманными, как сказала одна из Вариных сокурсниц. Наверное, она была в Антона тайно влюблена.
— Постригись ты коротко, — предложил он Варе. — У тебя красивый череп, тебе пойдет.
— Ни за что! — отчеканила она, но через три дня так и сделала, о чем тут же пожалела.
— Давай я тебе парик одолжу? — предложила Арина, выслушав стенания подруги. — У меня есть очень хороший, на вид как натуральный.
— Откуда он у тебя?
— Покупала, когда с жлобом своим жила. — Теперь она бывшего жениха называла только так. — Для
