Зеркало Архимеда - Наталья Николаевна Александрова

От стука тот, на второй кровати, проснулся и сел.

— Привет! — сказал Анатолий Иванович. — Это что за место?

Тип посмотрел на него, выпучив глаза, потом закрылся рукой, помотал головой и снова посмотрел.

— Ты кто? — спросил Анатолий Иванович настойчиво. — Зовут-то тебя как?

Мужик был худой, бледный, одет в вылинявшую больничную пижаму, глаза мутные, плохо выбритый подбородок мелко трясся. Он громко засопел носом, снова хрюкнул, потом посмотрел на Анатолия Ивановича и пробормотал:

— Надо же, а доктор сказал, что лекарство поможет, что не будет у меня глюков. А это тогда что?

— Мужик, да ты что такое говоришь? Я вовсе не глюк, — засмеялся Согурский.

— Разговаривает, — дернулся сосед. — Надо же, разговаривает, я его слышу! Ой, только доктору не проболтаться, что у меня снова начались глюки, а то двойную дозу пропишет! — и он снова закрылся одеялом с головой.

Анатолий Иванович пожал плечами и решил дождаться кого-то более адекватного.

Так прошло некоторое время, и наконец в коридоре зашумели, и дверь открылась. На пороге стоял здоровенный санитар в несвежей больничной форме.

— Пятнадцатая палата, просыпайся! — сказал он зычным голосом. — Стрекозел, подъем!

— Я Стрекозкин, — уныло раздалось из-под одеяла.

— Без разницы, а это еще кто?

— Здравствуйте! — Анатолий Иванович встал с кровати и сделал шаг вперед. — Понимаете, я…

Но санитар не слушал его, он отвернулся и крикнул в глубину коридора:

— Кто в пятнадцатую новенького оформлял ночью? Федька, ты? Отчего не переодел в больничное, где бумаги его?

— Ничего не я, — прогудел бас в ответ, и в палату заглянул еще более здоровый санитар, этот полностью заполнял собой дверной проем. — Может, Степаныч? Наверное, он. Только он уже домой ушел, теперь только завтра будет…

— Ничего не понимаю, эй, Стрекопытов! — санитар сдернул одеяло со второго больного. — Не знаешь, откуда сосед твой тут взялся? Кто его привел?

— Я Стрекозкин, — привычно поправил больной, и тут до него дошло. — Чего? — Он очумело захлопал глазами. — Так он настоящий? Вы его тоже видите? А я думал…

— Ты думал, опять глюки! — расхохотались санитары.

— Послушайте, — снова заговорил Анатолий Иванович, — понимаете, такое сложное положение у меня.

— У него сложное положение, — проворчал первый санитар, — это у нас сложное положение. Непонятно, кто его оформлял, а старшая сестра придет — шкуру с нас спустит! У нее в документах всегда порядок должен быть, а тут вон что…

— Да поймите же вы наконец, я здесь совершенно случайно оказался! Я не ваш пациент! — Анатолий Иванович повысил голос, но никто его не слушал.

— Так, этого быстро в душ и на обработку, — сказал первый санитар, — пижаму ему выдать получше, а то доктор придет, с ним разговаривать будет, так чтобы не рваное было…

— Что? — закричал Анатолий Иванович. — Какой душ? Я должен поговорить с вашим начальством!

— Поговоришь… — гудел санитар Федя, подхватив его как пушинку и вытащив в коридор, — вот придет доктор, с ним и поговоришь. Без этого никак. Ох, любит наш волосатик разговоры разговаривать, особливо с новым больным…

— Да куда вы меня тащите, я не больной!

— У нас тут все поголовно здоровые, больных нету, — мощной рукой Федя отвесил Анатолия Ивановичу небольшого леща, — никто не признает, что он псих.

— Да я сам врач!

— Врач? Зачем врач, нам врача не надо, один уже есть, в пятой палате находится, как его… Склифосовский… Там у нас публика приличная, кого только нет! Еще этот, который теорию относительности открыл, и Циолковский, который ракету придумал. Так что если будешь себя хорошо вести, то тебя туда определят, раз ты врач…

Дальше начался полный кошмар — душ, причем Федя нарочно делал воду контрастную — то холодную, то слишком горячую, все вещи отобрала шустрая кладовщица Клава, и, перехватив ее жадный взгляд, Анатолий Иванович отчетливо понял, что дорогих своих часов он больше никогда не увидит.

— Где я? — безуспешно спрашивал Анатолий Иванович. — Где я нахожусь?

Никто ему не отвечал, но он случайно увидел расплывшийся штамп на кармане пижамы: «Зауральский городской психоневрологический диспансер».

— Что? — заорал он. — Зауральск? Это где?

— За Уралом, — сказал Федя, — забыл, где живешь?

Тут Анатолий Иванович впал в буйство, но пришел первый санитар и вколол ему успокоительное, чтобы доктор не ругался. После укола Анатолий Иванович стал тихим и замолчал.

Доктор задержался на обходе, потом занимался другими делами, так что Анатолия Ивановича привели в кабинет перед самым обедом, когда по всей больнице воняло пригоревшей капустой.

Доктор был маленького роста, с необычайно большой головой. Она казалась еще больше оттого, что у доктора был огромная пышная шевелюра. И борода, так что верхней своей частью доктор сильно напоминал Карла Маркса.

— Ну, больной, давайте поговорим! — жизнерадостно сказал доктор. — Вы мне расскажете все, что думаете и чувствуете, я с удовольствием послушаю вас, а потом мы с вами решим, как же быть дальше. Вы только не теряйте надежду, мы вам обязательно поможем! Мы для этого и существуем, чтобы вам помогать!

Анатолий Иванович собрался с мыслями и наконец понял, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, то есть ничего он в этом гадючнике не объяснит, ничего не докажет, нужно выбираться отсюда своими силами.

«Вот урод, — подумал Анатолий Иванович, — никакого профессионализма. Ну чего ждать в этой дыре, откуда у них тут профессионализм? Ну этого-то обдурить будет легко. Главное — это ручку у него выманить, колпачок блестит, как раз подходит. А потом, в гипнотическом трансе, он сделает все, что я скажу. Главное — это выбраться отсюда, а там уж…»

— Мне очень трудно говорить… — проговорил Анатолий Иванович, запинаясь и хрипя, — если можно, я бы написал вам свою историю хотя бы вкратце…

— Ну, зачем же вкратце! — доктор замахал руками. — Дорогой мой, пишите подробно, у вас много времени…

С этими словами доктор протянул карандаш, но увидел, что он сломан, поискал на столе точилку, не нашел и тогда дал Анатолию Ивановичу свою ручку. Тот еле сдержался, чтобы не выхватить ее, но взял аккуратно, неторопливо, попытался крутить, но с ужасом понял, что не может этого сделать. После того, как его накачали лекарствами, руки очень сильно дрожали.

— Так что вы делаете в моем доме? — снова спросила Лена. — И кто вы такой?

— А я знаю, что вы — Лена Голубева, мне про вас рассказывали…

— Кто же?

— А вот слушайте…

С этими словами Геннадий сел на диван в комнате и рассказал Лене кое-что про себя, опуская научные подробности.

— То есть вы — тот самый человек, который сделал зеркало? — уточнила Лена