Зеркало Архимеда - Наталья Николаевна Александрова

— Умный очень, ученый… — ответила Лена чистую правду.

— Ну вот она, Полевая улица, вон и дом твой виднеется.

— Спасибо… тебе, — Лена решила, что раз он с ней на «ты», то и ей тоже можно.

— Ты вот что… — он замялся, — не подумай ничего, но ты решила, как обратно будешь в город добираться? Что-то мне подсказывает, что ты в этом доме не живешь.

— Пока да, не живу… — и снова Лена не успела вовремя прикусить язык.

— Тогда так сделаем. Я часа через три обратно поеду, могу тебя тут подождать, на этом самом месте. Если хочешь, конечно.

— Хочу! — неожиданно для себя Лена рассмеялась. — Конечно, хочу! Непременно приду сюда через три часа. И… давай хоть познакомимся, меня Леной зовут.

— Елена, значит. Хорошее имя. А я — М…

«Если скажет, что Максим, тут же ухожу и ни за что сюда не вернусь! — молнией пронеслось в голове у Лены. — Хватило мне уже и с тем Максимом…»

— А я — Матвей, — сказал ее новый знакомый. — Матвей Голубков. Что ты смеешься?

— Да ничего. Просто я — Голубева, — и Лена побежала к дому с двускатной крышей.

Внедорожник развернулся и уехал, а Лена не спеша пошла вдоль покосившегося забора. Вот интересно, со стороны крыльца никакого забора не было, это она точно помнит.

Одна доска сгнила и вывалилась, так что Лена легко протиснулась на участок, чтобы не идти в обход.

Первый, кого она встретила, был большой черный кот. Он вылез, потягиваясь, из куста смородины и посмотрел на Лену не слишком благосклонно — мол, ходят тут всякие.

— Привет, — сказала Лена, — как поживаешь?

На участке было удивительно тихо, только в сарае копошились тети-Машины куры.

Лена направилась было к крыльцу, но заметила вдруг, что дверь в дом приоткрыта. Она переглянулась с котом, тот явственно пожал плечами, а потом направился в сторону.

Лена прислушалась к себе и поняла, что лучше не ломиться в открытую дверь и подождать.

Кто там в доме? Воры залезли? Да что там брать-то…

Тем не менее она осторожно прошла вдоль дома и едва не наступила на кота, который ожидал ее возле открытого подвального окна. Потом заговорщицки мигнул и ушел в подвал.

Лена помедлила немного. Черт его знает, что в этом доме может быть. Видела же она своими глазами, как тот неприятный тип, который уговаривал ее продать дом, вошел в кладовку и пропал. Но все же нужно рискнуть.

И она полезла в окошко.

Кот уже ждал ее у двери. Дверь в подвал со стороны дома была не заперта. Лена открыла ее, стараясь не скрипеть, и на цыпочках поднялась по лестнице.

И услышала голоса.

Она застыла, вся превратившись в слух. Голоса были мужские и ей незнакомые. Один был глубокий, вальяжный баритон, интонация вроде бы доброжелательная, но Лена со стороны сразу уловила фальшивые нотки. По выражению той же соседки тети Дуси, этот тип «мягко стелет, да жестко спать…»

Второй голос был неуверенный, человек говорил медленно, то и дело запинаясь, было такое чувство, что ему трудно выталкивать из себя каждое слово. Он часто дышал, всхлипывая, как будто старался проглотить ком в горле.

Лена осторожно придвинулась к двери комнаты, где, как она знала, стоял большой круглый стол и старая, но довольно прочная мебель.

Дверь была закрыта неплотно, так что она отчетливо слышала разговор.

— Ну, Геннадий, — говорил баритон, — не тяните время. Все равно вы мне расскажете все, что знаете. В противном случае вы…

— Что вы мне сделаете? — почти закричал обладатель второго голоса — неуверенный, слабый, нездоровый человек, как поняла Лена. — Я не ваш больной! Я буду защищаться!

— Да ладно вам… — сыто рассмеялся баритон, — я лично вам ничего не буду делать, я просто вызову психоперевозку, и вас отсюда отвезут прямо в больницу… как вы ее называете… «Скворечник»? Вот туда и отвезут, не сомневайтесь.

— Я здоров, — угрюмо пробормотал тот, кого называли Геннадием, — вы не можете…

— Могу! — рявкнул его собеседник, и теперь в голосе его не было мягких ноток. — Я все могу, я — ваш лечащий врач!

Лена только слышала, что первый мужчина рассердился, но не видела, что он выпустил из рук золотистую ручку: она не только перестала крутиться, но и упала на пол. И пока тот, первый мужчина ее поднимал, второй, похоже, немножко пришел в себя. Во всяком случае, голос его теперь не был таким неуверенным.

— А скажите мне, Анатолий Иванович, отчего это покойный профессор Согурский не сказал вам, что за ценности он хранил в своем доме? Я уж, конечно, не говорю о том, что он не оставил вам в наследство сам дом. Я, честно говоря, понятия не имел, что у вас есть дочь. Ведь у вас с женой детей не было…

«Анатолий Иванович»! — мелькнуло в голове у Лены. — Значит, там, в комнате, мой отец. Папочка…»

— Этот старый осел… он просто в старости стал невозможен, он как-то узнал, что я… что у меня… Он сказал нотариусу, что не может доверить мне то, что у него есть, что это — большая ценность, и нотариус, надо думать, нашел девчонку…

«Меня, значит…» — сообразила Лена.

— Я хотел просто купить у нее этот дом, предложил бы хорошую цену, но…

— Но она не захотела, выходит, ваш отец был прав, когда оставил ей дом…

— Слушайте, что вы себе позволяете? Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? Я — ваш врач!

«Козел ты, а не врач», — подумала Лена.

— Немедленно говори, что знаешь, придурок, не то сделаю так, что все выболтаешь, только потом станешь овощем!

— Не надо! Уберите шприц!

Лена поняла, что не может стоять просто так, и распахнула дверь. И увидела двух мужчин.

Один был высокий человек с курчавыми темными волосами. Глаза его сверкали от ярости.

Он прижимал к столу другого — очень худого, просто изможденного мужчину, очень скромно одетого. Тот смотрел испуганными запавшими глазами на шприц в руке своего противника.

Оба они подняли головы, услышав шум.

«Никому не доверять, — напомнила себе Лена, — делать то, чего от тебя не ждут».

— Папа! — закричала она. — Папочка, наконец-то я тебя нашла! — и побежала через комнату к столу, заметив, что врач (если можно его так назвать) незаметно убрал шприц.

— Папочка, дорогой! — Лена порывисто обняла этого типа и потянулась поцеловать, но он в самый последний момент еле заметно отстранился. — Как я рада, что мы с тобой встретились! Дорогой… — продолжала она сыпать словами, — мама так много рассказывала о