Убийства и цветочки - Дарья Александровна Калинина

Капитан заговорил, хоть и выглядел при этом смущённым.

— Боюсь, что мы с женой слишком избаловали Трошу. Он был нашим младшим. И мы всё ему разрешали. Жена на него надышаться не могла. А он отплатил ей неблагодарностью. Решил, что ему всё дозволено. Начал употреблять алкоголь. Лечился, конечно. Мы с женой его в разные лечебные учреждения помещали. Сам он в клиниках тоже лечился и у нас, и в других странах. Но краткий период ремиссии неизменно заканчивался новым срывом.

— Ты скажи, что мне рассказывал.

— Да, у Троши уже случались приступы, когда он, выпив много, вытворял несусветные вещи.

— Скажи прямо! Бегал голым по городу!

— Случалось с ним такое и прежде, — вынужден был подтвердить капитан. — И как только я узнал, что он и по вашему посёлку разгуливал нагишом, сразу же попросил следователя проверить наличие алкоголя в его крови.

— И он там был! В зашкаливающих дозах! И у Троши, и у его жены Вассы. Видимо, они выпили, но не рассчитали дозу. Так или иначе, никто их не убивал. Они сами всё сделали.

— Значит, ваш дихлофос тут ни при чём?

— Дихлофоса в крови обнаружилось совсем чуть-чуть, врач сказал, что такой дозы недостаточно даже для того, чтобы прикончить таракана.

— Некоторые тараканы такие живучие…

Но подруги перебили Катю и кинулись поздравлять своих гостей.

— Мы так рады за вас!

Анна Вольфовна улыбнулась и подняла вверх указательный палец.

— Вы ещё не всё знаете. Помните, диктофон, который мы нашли на острове? На нём был записан лай Крошечки.

— Конечно, мы помним. Такое скоро не забудешь.

— В полиции проверили диктофон, он оказался весь в отпечатках Вассы. Ну и отпечатки Троши тоже имеются.

— Значит, и Крошечку похитили тоже они. И её лай они на диктофон записали? А зачем?

— Меня заманить на остров пытались. Или даже нас двоих с Петром Филипповичем.

— Но зачем?

— Да уж и не знаю, что теперь про них и думать, — многозначительно произнесла Анна Вольфовна.

— Аня, довольно, — осадил её нахмурившийся Пётр Филиппович. — Хватит! Прошу, умерь полёт своей фантазии. Троша с женой оба мертвы. Имей уважение к смерти. Ни к чему нам с тобой теперь строить догадки, что они там хотели с тобой и мной сделать, явись мы к ним на остров. Может, ты права в своих предположениях, а может, и нет. Правды мы теперь уже никогда не узнаем. А мёртвые за себя постоять уже не могут.

— Но тогда я скажу о том, что нам стало точно известно! В шоколаде, который Васса привозила Петру Филипповичу в качестве гостинца, нашли отраву.

— А это ещё зачем?

— Не понимаете? Чтобы выставить Петра Филипповича сумасшедшим стариком. Только вот в чём подвох! Сам он шоколад уже давно не ест, но Вассе об этом сказать стеснялся. Думал, что она ему приятное хочет сделать, боялся её разочаровать. А она частенько привозила Петру Филипповичу гостинца. То конфеты, то ещё что‐нибудь. Сам он шоколад не ест, так он меня угощал её подарками. Я шоколад люблю, с удовольствием им лакомилась. И настроение у меня стало скакать, как ненормальное. Раздражительность повышенная. Ну, я вам жаловалась, что буквально не могу держать себя в руках, на людей кидаюсь, чуть что не по мне.

— Симптомы я тоже подтверждаю, — сказала Катя. — От ваших конфет, Пётр Филиппович, мне было плохо.

— Вот именно! — воскликнула Анна Вольфовна. — Этого они и добивались! Только все эти симптомы должны были у Петра Филипповича проявиться, потому что Васса пыталась именно Петра Филипповича выставить больным и сбрендившим на старости лет стариком. Рассчитывала, что он примется чудить, а они его в психушку. А когда им это не удалось, то они за меня взялись. За меня и за мою маленькую Крошечку. Бедная девочка, что ей пришлось пережить по вине этих людей. Никогда их не прощу! Никогда!

— Аня, — мягко, но твёрдо произнёс Пётр Филиппович. — Не забывай, что ты говоришь сейчас о моём сыне и невестке.

На мгновение повисла пауза, которую Анна Вольфовна заполнила улыбкой и словами:

— Теперь всё прояснилось. Какое облегчение!

Но сами подруги облегчения не чувствовали. И пусть Анна Вольфовна могла быть грубой на язык, но она обладала чуткой душой и добрым любящим сердцем. Она сразу заметила, что‐то тут не так.

— Вы трое сами на себя сегодня не похожи! Вроде как и радуетесь, но не до конца. Признавайтесь, что случилось? Кто вас обидел?

Это были первые тёплые слова, которые услышали сыщицы в свой адрес за сегодняшний день. И конечно, они расчувствовались. И даже расплакались.

Но Анна Вольфовна с капитаном их слёз не одобрили.

— Нечего нюни распускать. Говорите, мы вам поможем.

И подруги рассказали, как несправедливо, а главное, непонятно за что их оговорили и ославили. Но если капитан лишь сочувственно покачивал головой и вздыхал, то Анна Вольфовна повела себя совсем иначе.

— Ах он старый врун! Вонючка! Крошечка никогда его не любила, а она в людях разбирается получше многих. А вы трое, похоже, совсем глупенькие, если не понимаете, что Поликарп свалил всю вину на вас, потому что сам замазан по самую шею! Сам сады своих конкуренток разорил, а на вас свалил! Я и раньше видела, как он по чужим садам шастает. И не днём, а ночью. Говорить просто не хотела, зачем, думаю, уважаемого человека позорить.

— Но зачем ему?

— Зачем, зачем… Чтобы победить в вашем тюльпаньем конкурсе. Вот зачем!

— Но вредить‐то зачем? У него же у самого чудо-сад.

— Был чудо-сад. Но годы‐то идут, сдавать стал потихоньку Поликарп Иванович. Не тянет уже. Дети от него отдельно живут. У внуков своя жизнь. Пробовал он садовников нанимать, под видом племянников их представил, да обман его наружу выполз. В прошлом году скандал ему удалось замять благодаря своим связям. Но в этом году его предупредили: либо своими силами или силами проживающих с ним членов семьи старается принарядить свой садик и приготовить его к конкурсу, либо пусть снимает свою кандидатуру. Всяких там дизайнеров со стороны по условиям конкурса нанимать нельзя. У нас конкурс не тугих кошельков, а мастерства самих садоводов нашего посёлка. Я уж думала, что он свою кандидатуру снимет. А он вон что придумал. На упреждение конкурентов действовать начал.

Анна Вольфовна говорила столь уверенно, что сыщицы поневоле начали верить её словам.

— И как же нам доказать свою невиновность?

— Поликарп должен признаться во всём! И точка!

— И как нам его заставить?

И тут заговорил капитан.

— Есть у меня одно средство, которое должно помочь, — загадочно произнёс