Дочь поэта - Дарья Викторовна Дезомбре

— У вас есть профильное образование?

— Первый курс Педагогического университета имени Герцена. А после — журфак СПбГУ.

— Полставки, говорите?

В трубке зашуршали бумагами.

— Только вам нужно переговорить с директором. — Секретарша продиктовала мне телефон. Похоже, подумала я, его записывая, полставки нам обеспечены. С приличными кадрами в школах всегда дефицит.

Осталось дождаться, когда Анне в следующий раз понадобятся мои услуги шофера. Тем утром мы уже въехали в центр (я предложила довезти ее прямо до редакции), а я все не могла решиться начать разговор.

— Аня, — наконец начала я, встав на долгом светофоре. — Если вдруг вы захотите вернуться в школу, это возможно.

— Да бросьте. — Аня смотрела в сторону. — У меня и времени уже не осталось преподавать.

— Можно учительствовать на полставки. Есть школа недалеко от редакции. Гуманитарная гимназия.

Она повернулась ко мне:

— Вы сейчас серьезно?

Я быстро кивнула.

— Почему нет? Думаю, они даже могут предложить вам вести какой-нибудь факультатив по журналистике. Детям это интересно. А у вас это займет всего несколько часов в неделю.

Анна молчала, глядя в сторону.

— Никто не обязан знать. По крайней мере, поначалу. — Я нервно взглянула на тонкий профиль. Удивительно все-таки, до какой степени ни одна из двух дочерей Двинского не похожа на отца. Вздохнула. — Аня, вы тоже имеете право заниматься тем, что вам действительно нравится.

Мы подъехали к редакции.

— Спасибо, Ника, за беспокойство. Но нет. Боюсь, уже поздно. Я остыла.

Она вышла из машины, но я окликнула ее, высунув в окно руку со сложенным листком.

— Вот. Это телефон директрисы. Она ждет вашего звонка. Возьмите, вдруг передумаете? — и когда она потянулась за бумажкой, добавила: — Там, кстати, работает ваш старый знакомый. Юнкеров, кажется?

Рука, забирающая у меня листок, дрогнула. Развернувшись и выехав на дорогу, я то и дело бросала взгляд в зеркало дальнего вида. Туда, где, застыв, стояла на тротуаре Анна.

Я уговаривала себя, что делаю это исключительно из человеколюбия. Но в глубине души, стараясь как можно быстрее выбраться из черты города в сторону дачных поселков, задавалась вопросом: зачем я пытаюсь взбаламутить этот тихий семейный пруд? Ответ лежал на поверхности, но выставлял меня, увы, не в лучшем свете.

Глава 29

Архивариус. Осень

— Простите, Ника, что беспокою. Это, кстати, Алексей.

Действительно, кстати. Я его не узнала — голос Аниного мужа был столь же невыразителен, как и он сам.

— Здравствуйте, Алексей. Что-нибудь случилось?

Почему все-таки этот парень так меня раздражает? Потому, укорила я себя, что тебя с твоей нервной системой в большей или меньшей степени раздражают примерно… все? Признай уже это, Ника. И не нападай на человека, который не сделал тебе ничего…

— Аня пропала.

— В смысле?

— Я не могу до нее дозвониться уже два дня.

— Она разве не дома?

— Не знаю. Я в командировке. А ее телефон отключен. Вот я и подумал, вдруг к вам уехала?

— Нет. На даче ее не было.

— Черт… Ника, простите за наглость, но вы не могли бы съездить, проверить?

Ну конечно. Верная литсекретарь. Если она довозит твою жену до работы, то и домой может заехать. Забавно, как за пару месяцев все, даже самые незначительные планеты, крутящиеся вокруг солнечной системы Двинского, пришли к тому, что я им должна. А собственно, на каком основании?

— Так сможете, Ника?

— Конечно, Алексей. Диктуйте адрес.

Было около четырех часов дня — пробок на скоростной дороге и на подъезде к дому Анны не оказалось. Я подошла к квартире и позвонила. Тишина. Прислонив ухо к двери, вновь нажала на кнопку. Оттолкнувшись эхом от незнакомых стен, он зазвучал будто внутри пустой раковины. Я задумалась. В принципе, у меня был еще один адрес.

Школа стояла на улице Восстания, прекрасное здание с огромными арочными окнами — бывшая гимназия для девочек — офицерских сирот. Охраннику я представилась, как родительница пятиклассника. Мне нужен был учитель русского и литературы, Виктор Евгеньевич Юнкеров. К счастью, тот оказался на месте, как раз заканчивал факультатив по древнерусскому эпосу. И я даже успела подслушать чуть-чуть в коридоре. Дети с запалом обсуждали тему, спорили, перебивая друг друга. Голос Юнкерова басил на заднем плане, управлял дискуссией. Речь шла о «Задонщине» — тексте, созданном после Куликовской битвы. Вряд ли «Задонщина» задумывалась как текст юмористический, однако время от времени я слышала за дверью взрывы смеха. Похоже, Евгеньевич неплохой препод. Наконец школьники тонким ручейком — всего человек восемь — вышли из класса, а я постучалась.

Юнкеров оказался рыжим бородачом со светло-карими глазами, высоким, как жердь, на хрящеватом носу — забавные круглые очки. Следовало признать — в восемнадцать лет у Ани Двинской был отличный вкус.

— Добрый вечер.

Он воззрился на меня поверх своих модных очочков.

— Добрый. Мы с вами договаривались?

— Нет. Простите. Я не мама ученика.

— Да? — он посмотрел на меня озадаченно. — А кто?

Я улыбнулась: действительно, какие в его учительской вселенной могут быть еще роли у женщин?

— Я — подруга Анны Двинской.

И вдруг увидела, как он порозовел.

— С Аней все в порядке?

— Не знаю. Ее муж который день не может до нее дозвониться. И я подумала, учитывая опыт ваших отношений…

Он плюхнулся на стул.

— Черт. Значит, вы в курсе?

Я кивнула, пока не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Я считал, — он снял очки, на носу остался белый след. — Что мы сможем дружить. Я дурак, да?

Я снова осторожно кивнула.

— Дурак. — Качнул он головой покаянно.

— После такой большой любви дружить действительно сложновато, — кинула я камень наудачу.

Он с силой потер лоб.

— Мы ведь как прилепились друг к другу прямо на первой же лекции в Герцена — так накрепко. Думали, навсегда. Нам все тогда говорили, что мы даже внешне были чем-то похожи.

Я пригляделась к продолговатому лицу, состоящему, казалось, из сплошных углов. Похожи?

Он усмехнулся.

— Хотя сейчас и не скажешь, верно?

Я пожала плечами. Когда люди влюблены друг в друга до умопомрачения первой юношеской любовью без зазора, то действительно становятся схожи. Хотя бы общим выраженьем лица.

— А потом… Все резко окончилось. Вы же в курсе?

Я вновь кивнула — продолжай, Ника, молча кивать. Похоже, это работающая стратегия.

— Я тогда ей сказал: все норм. Если надо, уйду на вечерний. Жить где — есть. Она вроде согласилась. И вдруг — передумала. И перешла в другой институт.

— На журналистику.

— Да. На звонки мои не отвечала. Уехала жить на дачу — а я адреса-то не