Двенадцать граней страха - Марина Серова
— Ли Чжан, — я сразу узнала антиквара.
— Татьяна Иванова, — кивнул он. — Не беспокойтесь, я не собираюсь нападать или звать на помощь. Я просто пришел почтить память невестки, жены брата.
— Все в порядке, — сказала я, обращаясь к антиквару. — Я не собиралась тревожить это место. Просто расследую одно дело.
— Связанное с моим названым сыном. — Ли Чжан прошел мимо к алтарю и поклонился фотографии. — Я знаю. Он предупредил меня, что вы можете появиться здесь.
— Вы поддерживаете контакт с Ченом? — спросила я, наблюдая, как старик зажигает свечу перед фотографией.
— Конечно. — Ли Чжан достал из кармана небольшой ароматический стержень, зажег его от свечи и воткнул в специальную подставку. — Он мой родной человек. Его план… был нашим планом на протяжении десяти лет.
— И вы знаете о его намерениях? — я сделала шаг вперед. — О мести?
— О справедливости, — поправил меня Ли Чжан. — В нашей культуре есть понятие «бао чоу» — это не просто месть, это восстановление баланса. Когда несправедливость слишком велика и официальный закон не может ее исправить, наступает время личного возмездия.
— И вы считаете, что отравление людей — это справедливость? — интересовалась я.
Все-таки этот вопрос меня тревожил. Возможно, Лаптева отравил Дорохов… или кто-то еще из его подельников, например. А возможно, и Ли Чен. Тот, помнится, отказался ответить на прямой вопрос, заданный мной.
— Вы имеете в виду Игоря Лаптева? Реставратора, который помог Дорохову сфабриковать доказательства? Который подтвердил под присягой, что древние свитки, которые Чен просто скопировал для учебной работы, являются подлинниками, украденными из национального музея?
Глаза старика сверкнули.
— Да, это было справедливо. Более того, это было милосердно. Смерть от биортутного сульфида быстрая и безболезненная, в отличие от десяти лет заключения, которые пережил мой сын. Только Чен в этом не виновен.
Я внимательно смотрела на Ли Чжана. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась боль, накопленная за годы.
— Расскажите, что произошло, — попросила я мягко. — С самого начала.
Ли Чжан помолчал, глядя на фотографию женщины. Затем кивнул.
— Пойдемте наверх. Здесь слишком сыро для долгого разговора.
Мы поднялись в бывшую гостиную. Ли Чжан расчистил от пыли подоконник и сел, глядя на заросший сад.
— Десять лет назад мой племянник оканчивал аспирантуру в Шанхайском университете, — начал он. — Его диссертация была посвящена техникам копирования древних рукописей. Он был талантлив, его работы было трудно отличить от оригиналов даже опытным экспертам.
Старик вздохнул.
— Мой брат Чжоу Лян жил в России — у него была русская жена, Марина. И он попросил Чена помочь ему с оценкой коллекции, которую собирался представить в среде тарасовских любителей восточных редкостей. Чжоу был уважаемым коллекционером восточного искусства, и его репутация росла. Когда он прибыл в Тарасов, я и подумать не мог, какую цену придется заплатить за этот путь. Дальше все пошло не так, — продолжил Ли Чжан, опуская взгляд на свои руки. — Чен обнаружил, что среди свитков есть две копии, выдаваемые за подлинники. Он хотел защитить их как учебные образцы, но, когда дело дошло до суда, Дорохов и Ветров обвинили его в подделке и контрабанде — так что даже моя защита и ходатайства Лаптева ни на что не повлияли.
Ли Чжан сделал паузу, и в тишине я уловила, как за окном тихо шуршат листья.
— Сначала реставратор Лаптев заявил, что это копии. Но потом признал за подлинники, незаконно вывезенные из Китая. Это был удар ниже пояса.
Он встал и подошел к старинному зеркалу, исписанному временем, где в легком расплывчатом отражении виднелись мы вдвоем.
— Моего брата осудили за незаконный ввоз в Россию культурных ценностей, его сына — за мошенничество. Жена брата не вынесла этой несправедливости, — тихо сказал Ли Чжан. — Ее смерть стала началом пути, который теперь завершает Чен.
Я сжала кулаки: годами сдерживаемый гнев Чена теперь обрел форму ритуала. Но одно я знала точно — без признания Дорохова и Ветрова никакого реального возмездия не будет.
— Что же теперь? — спросила я. — Вы с ним еще разговаривали?
— Да, — кивнул старик. — Чен вернулся сюда буквально вчера. Он оставил в потайном шкафу эту фигурку Будды и свиток, который вы нашли. На свитке — текст: заклинание «Бао Чоу», ритуал призыва правды. Сегодня он попросил Дорохова прийти сюда и намерен представить ему эти доказательства.
Это я уже знала. И время финала все приближалось.
Глава 14
Сев в машину, я закинула вещдоки к Кире, попросив отправить на экспертизу, и поехала на свою конспиративную квартиру. Пора было проведать Элизабет Крутовскую.
Елизавета встретила меня, кутаясь в мой старый махровый халат, который делал ее похожей на потрепанную жизнью райскую птицу. Обычно безупречно уложенные волосы сейчас напоминали воронье гнездо, а глаза, лишенные привычного макияжа, казались больше и испуганнее.
— Ты неплохо держишься для человека, получившего куклу с собственной внешностью, пронзенную иглой, — хмыкнула я.
— Я давно живу в мире, где каждый второй желает мне смерти, детка, — усмехнулась она, и на мгновение сквозь маску испуганной жертвы проглянула истинная Крутовская — железная леди, пережившая развод с нефтяным магнатом и десяток рейдерских захватов. — Но одно дело — деловые разборки, и совсем другое — эта восточная жуть.
Я подошла к окну и осторожно отодвинула занавеску. Улица казалась безмятежной, но мой опыт подсказывал — спокойствие обманчиво. Где-то там, среди тысяч квартир и домов нашего города, молодой человек с пронзительным взглядом и десятилетним грузом несправедливости готовился к финальному акту своей тщательно спланированной мести.
— Я детектив, а не судья, — наконец ответила я. — Но иногда бывает трудно провести черту. Особенно когда понимаешь, что по одну сторону — человек, чью жизнь сломали из-за алчности и коррупции, а по другую — те, кто сознательно пошел на преступление.
— Ты что, сочувствуешь этому… этому китайскому мстителю? — в голосе Елизаветы прозвучало смятение.
— Сочувствие здесь ни при чем, — я повернулась к ней. — Дело в справедливости. Я изучила старое дело Чена Ли. Знаешь, почему ему дали десять лет за подделку антикварных свитков? Потому что Дорохов хотел заполучить коллекцию его отца. Потому что профессор Ветров, тогда еще федеральный судья, взял взятку. Потому что реставратор Лаптев дал ложные показания об экспертизе свитков. Чен Ли был аспирантом, подавал большие надежды. А потом его жизнь превратилась в ад. Мать покончила с собой, не выдержав позора. Отец потерял все — репутацию, бизнес, здоровье — и в итоге
