Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова

— В каком смысле? — искренне удивилась я.

— Это была женщина-кремень, держала нашего Темочку в черном теле, — ответствовал Викентьев в той же высокопарной манере. — Конечно, по-своему она его любила, может быть, даже слишком. Но, надо отдать ей должное, при ней Артемий был шелковым. И я считаю, что это шло ему только на пользу. С его-то характером. А то с его бесшабашностью и самовлюбленностью вляпался бы в какую-нибудь историю и до сорока бы не дотянул. А с ней и хорошее здоровье сохранил, и цену деньгам узнал, и в бизнес-схемах наловчился, все благодаря ей. Ну а после ее смерти уже стал и в коттедж любовниц водить. С одной особенно долго крутил. Даже мы ее видели.

Под словом «мы» Викентьев, видимо, подразумевал в том числе и остальных акционеров.

— Со своей ровесницей? — уточнила я, ожидая, что вот-вот всплывет упоминание о Веронике Георгиевне.

— С ровесницей? — изумленно переспросил Викентьев. — Ну нет, ровесницы Тему не интересовали, разве что в деловом отношении. В остальном он предпочитал дам значительно моложе. Да, собственно, и его первый брак был деловым проектом. Со стороны Темы, разумеется. Для супруги никакого денежного интереса там не просматривалось.

Тут, в свою очередь, настало время удивляться мне самой. Хотя Лиховцева упоминала, что она лет на пять младше своего любовника. Но ведь это не столь существенная разница, чтобы принять Веронику Георгиевну за «даму значительно моложе».

— Анатолий Степанович, а вы не припомните, как звали пассию Белорецкого? — спросила я, не особенно надеясь на успех, Викентьев вполне мог этого и не знать. — Он ведь вас познакомил, если я правильно поняла?

Викентьев едва заметно нахмурился.

— Да не то чтобы познакомил… Просто мы зашли к нему с Владиславом, ныне покойным… Эх… — Тут Викентьев окончательно сник и замолчал.

Я, опасаясь, что он передумает откровенничать, решила попросту переждать этот приступ ипохондрии.

— Да, ну так вот, — внезапно ожил Викентьев, к моему немалому облегчению, — зашли мы к нему на участок по случаю приезда, хотели обсудить планы на вечер, в баньке попариться, собраться мужской компанией. Ан нет — сидит наш ловелас на скамейке с незнакомой барышней, симпатичной такой. Она первая нас заметила, сразу выпрямилась, словно напряглась, и смотрит настороженно. Кто, мол, такие? А Тема встал нам навстречу, расплылся в улыбке, поздоровался за руку. Мне только мельком показалось, что не до нас ему. Но вида он не подал.

Викентьев вдруг прервал свои объяснения, словно что-то вспомнив.

— Да, у меня же их фотография есть! — Почему-то это воспоминание его обрадовало. Меня, кстати, тоже. — Сам не знаю, зачем предложил их сфотографировать. Погода стояла ясная, пышная зелень вокруг, и тут такая красивая пара посреди этого великолепия. А они и не возражали. Ну а фото так и осталось у меня в телефоне, хотя уже года два прошло. Или больше? В общем, это было еще до его женитьбы. При Вете он уже никого туда не возил. Да и вряд ли ей изменял.

Все это я слушала уже вполуха, мне не терпелось взглянуть на фотографию. А Викентьев уже вовсю перелистывал экран на своем смартфоне.

— Ага, вот! — торжествующе возвестил он, видимо найдя нужное изображение. — Вот они, взгляните.

Викентьев положил передо мной смартфон, и я, взглянув на изображение, буквально приросла к месту. Мой собеседник продолжал нахваливать пейзаж и необыкновенный ярко-синий цвет неба, но я видела перед собой лишь сдержанно улыбающуюся женщину.

— Вот такие виды и надо выбирать для фотосессий, — самодовольно заявил Викентьев. — Никакие панорамы не заменят.

Я попыталась сумбурно выразить свое восхищение, хотя все мое внимание поглощал вовсе не пейзаж. Видимо, я все же умудрилась сказать именно то, чего ждал от меня мой собеседник, поскольку он кивнул с удовлетворенным видом.

— Анатолий Степанович, — спросила я, когда обмен мнениями наконец завершился, — вы уверены, что несколько раз видели именно эту женщину в обществе Белорецкого?

— Конечно, уверен, — без колебаний заявил Викентьев. — Может, были и другие, с Темы станется. Прошу прощения, все никак не привыкну… Но ведь и Владислав ее видел. И Эдик Солодилов. Он мне, помню, сказал, когда с женой Темы это случилось. Ну, вы знаете…

— И что же? — спросила я, стараясь не выдать своего нетерпения.

— Эдик почему-то решил, что Артемий в тот день поехал к ней. — С этими словами Викентьев кивком указал на экран. — Мол, Тема так и сказал ему: «Надо бы навестить старую знакомую».

Я невольно вспомнила реплику Солодилова во время нашей с ним беседы. Он в тот раз тоже сказал, что Белорецкий в день трагической гибели жены был не один.

— Анатолий Степанович, не могли бы вы переслать мне эту фотографию? — попросила я, не зная, как Викентьев отнесется к моей просьбе. Вдруг заявит, что это эксклюзив.

— Разумеется, почему бы нет, — с готовностью отозвался Викентьев, к моему вящему облегчению. — Так, ваши контакты… Ага, вижу.

Через несколько секунд вожделенное фото водворилось в нужную ячейку на моем телефоне, и я решилась задать еще один не дававший мне покоя вопрос:

— Но на похоронах Артемия Витальевича этой женщины…

— Нет, ее там не было, — закончил за меня Викентьев. — Там вообще никого не было из, если можно так выразиться, посторонних. Эдик был с женой, тогда еще Владислав, тоже с супругой. Из женщин пришли сотрудницы фирмы, хорошо знавшие Тему. Похороны прошли достойно, — непонятно по какой причине добавил в заключение Анатолий Степанович.

Глава 7

Очутившись наконец дома, я поскорее расположилась со своими артефактами за рабочим столом. Первый из них лежал непосредственно передо мной, второй чуть поодаль. Я вновь и вновь всматривалась в фотографию, не переставая злиться, что так легко позволила себя одурачить.

До сих пор я довольствовалась лишь устным описанием Белорецкого. Теперь же могла воочию убедиться, что он действительно был весьма привлекательным, даже красивым мужчиной, видимо несколько располневшим с возрастом. Но эта полнота придавала ему некую барственность, этот эпитет я уже слышала от одной из своих собеседниц и сейчас находила его вполне оправданным. В несколько томном, невозмутимом взгляде читалась лишь уверенность вполне довольного жизнью человека.

Но отнюдь не красота Белорецкого и не великолепие пейзажа стали причиной шока, который я испытала, взглянув на фотографию. Рядом с Белорецким, положив ладонь на его руку, сидела не кто иная, как Ольга Викторовна Осокина. Во время моего визита я отметила, что, несмотря на свалившееся на нее горе и довольно взвинченное состояние, Осокина все же довольно привлекательная женщина.

Теперь