Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова
Аверченкова недоуменно пожала плечами и умолкла.
— Но вы спросили мужа, о чем они говорили с Солодиловым? — спросила я после недолгой паузы.
— Спросить-то я спросила, — со вздохом отозвалась Лариса, — но так ничего толком и не выяснила. Владислав начал нервничать, то садился на постель, то опять вскакивал. Хотел было перезвонить Солодилову, но почему-то передумал. После схватился за сердце — у него бывали приступы тахикардии. Я, естественно, с таблетками наготове. Обычно у мужа все быстро приходило в норму, он всегда был подвержен паническим атакам, я умела его успокоить. Знала эту его особенность и спокойно с ней мирилась. И неплохо справлялась. Но тут…
Женщина налила себе стакан воды из стоящего подле нее кувшина и судорожно отпила несколько глотков.
— «Скорая» приехала довольно быстро, — продолжала Лариса, справившись с неизбежными в такой ситуации переживаниями, — диагностировали предынфарктное состоянии, сразу настояли на госпитализации. Я, конечно, поддержала врачей, хотя муж сначала упирался, не хотел ехать в больницу… Я поехала с ним, была уже поздняя ночь. Владислава положили в палату, врач мне сказал, что дежурная бригада кардиологов будет наблюдать за его состоянием. Возможно, потребуется операция.
Лариса говорила монотонно, сосредоточенно, словно боясь упустить какую-нибудь важную подробность. Я по опыту знала, что человек, переживший стрессовую ситуацию, часто вновь и вновь «прокручивает» детали случившегося, стараясь уяснить, как такое могло произойти. И чаще всего вновь и вновь задает себе мучительный вопрос: все ли я сделал, чтобы этого не случилось? Вот и Лариса Аверченкова наверняка корит себя за то, что все-таки отвезла мужа в больницу. А ведь он хотел остаться дома. Может, так было бы лучше?.. Скорее всего, она сейчас думает именно об этом, когда самое страшное уже произошло.
— Врач меня обнадежил. — Лариса едва заметно нахмурилась. — Сказал, что я могу ехать домой, а утром мне позвонят. Вот и позвонили…
— Утром? — уточнила я, понимая, что вопрос прозвучал несколько жестоко.
Однако Лариса в ответ кивнула с видимым облегчением, словно ей только и нужен был внимательный собеседник, который направлял бы ее рассказ своевременными вопросами.
— Да, точнее, под утро. Вчера в половине четвертого утра Владислав скончался. Умер…
«А позавчера мне довелось мило пообщаться с Солодиловым», — мысленно отметила я. Значит, тем же вечером Эдуард Аркадьевич в панике кинулся звонить Аверченкову. Причем высказал ему некие предположения, услышав которые Владислав Григорьевич не дожил до утра.
Внезапно я осознала, что новоиспеченная вдова все это время, то есть до моего визита, оставалась у себя в квартире в полном одиночестве. Странно, ведь обычно в столь тяжелые минуты приходят близкие, родные, неравнодушные знакомые, чтобы помочь с неизбежными для любых похорон хлопотами. Да и просто чисто по-человечески поддержать. Да и держится Лариса удивительно хладнокровно, не забыла о макияже, тщательно уложила волосы…
— Вы, наверное, думаете, что я какой-то бесчувственный монстр? — внезапно спросила Аверченкова, словно прочитав мои мысли.
— Нет, ну что вы… — неловко пробормотала я, чувствуя себя как застигнутая за списыванием школьница.
Лариса опустила взгляд.
— В таких случаях обычно говорят, что осознание еще не пришло. Это только кажется банальностью, пока лично не испытаешь… Видимо, именно это со мной сейчас и происходит. — Аверченкова вновь посмотрела на меня. — Я сообщила только Викентьеву, еще вчера утром. Он, конечно, был в шоке… Потом сказал, что сам всем займется и Эдику сообщит. Они вместе все организуют, а мне пока лучше отдохнуть и успокоиться. Эдику…
Лариса произнесла это с какой-то странной интонацией, так что мне не удалось уяснить, злится она на Солодилова или, может быть, чуточку презирает. Ведь формально именно Эдуард Аркадьевич в некотором смысле виноват в скоропостижной кончине мужа Ларисы. Но с другой стороны, оставить приятелей в полном неведении о происках неведомо откуда взявшейся ищейки (наверняка именно так он для себя определил мое расследование) он тоже не мог. И вряд ли Солодилов намеренно собирался сразить своего соратника внезапным известием. Скорее, наоборот, предполагалось, что все трое сплотятся, чтобы отразить новую опасность. Так что злого умысла у Солодилова, конечно же, не было.
— Скажите, Лариса, а ваш муж… Владислав Григорьевич так вам больше ничего и не рассказал? Я имею в виду тот звонок Солодилова. Может, поделился с вами, что именно его так встревожило? — спросила я.
— Ну… Я все же больше беспокоилась о его состоянии, чем о том, что у них стряслось. — Лариса ненадолго задумалась, припоминая. — Хотя кое-что он сказал. Да, он сказал, что кто-то интересуется смертью Темы.
— То есть Белорецкого? — уточнила я.
Аверченкова кивнула.
— И еще сказал, что Тема, наверное, кому-то сболтнул, с него станется, — добавила Лариса с удивленным видом, словно только сейчас осознала серьезность ситуации. — Поэтому, когда вы позвонили, я сразу поняла, о чем вам нужно со мной поговорить.
— Лариса, а у вас есть предположения, о чем именно шла речь? Что такого мог рассказать Белорецкий? — Я не решилась сразу же задать вопрос об акциях, памятуя о реакции на него Солодилова.
Опасаясь, что примерно так же отнесется к моим расспросам и Аверченкова, поспешив меня выставить за порог, я решила осторожно подвести ее к этой теме.
Аверченкова не спешила отвечать, устремив на меня долгий испытующий взгляд.
— А с Викентьевым вы уже пообщались? — спросила она внезапно, приведя меня в некоторое замешательство. Особенно если учесть, что на ее лице появилось странное насмешливое выражение.
— Нет, — искренне ответила я, — пока я до него не добралась.
Видимо, моя формулировка показалась Аверченковой весьма забавной, поскольку она негромко рассмеялась.
— Добраться до него невозможно, — заявила она. — Он из них самый хитрый.
Хорошо, что я не начала расследование именно с Викентьева, мелькнуло у меня в голове. Кто предупрежден, тот вооружен. Хотя кто знает, что именно кроется за этой характеристикой. Видимо, я не сумела скрыть своего любопытства, поскольку Лариса примирительным тоном пояснила:
— Да вы не пугайтесь. Он довольно трусоват, поэтому активно вредить вам не станет, разве что его вынудят обстоятельства.
Это заявление озадачило меня еще больше. Интересно, почему вдова Аверченкова решила, что Викентьев захочет мне вредить, пусть даже и пассивно? Однако едва я собралась задать вопрос, как Лариса вновь заговорила:
— Мой Владислав оказался самым слабым из них, вернее, наиболее чутким к любым угрозам. Я даже удивлялась, как, будучи таким ранимым, он умудрился столько лет проработать руководителем.
— А чем он руководил? — вклинила я свой вопрос, когда
