Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
И вот в Берлине он не просто встретил такого человека, он узнал в нем надменного немца, которого однажды видел на загородной вилле, куда его привезли для первых избиений. Круминьш хорошо помнил, что человека этого провели по коридору под конвоем.
А сейчас он вышел из большого здания, у дверей которого стоял американский часовой, показал этому часовому пропуск и не спеша направился к черному «мерседесу» с шофером за рулем.
Круминьш бросился через улицу, боясь, что человек этот уедет навсегда, и перехватил его, когда он взялся за ручку дверцы.
— Мне нужно поговорить с вами! — сказал запыхавшийся Круминьш.
— О чем? — Человек смотрел с подозрением.
— Я знаю вас! — отвечал Круминьш. — Я видел вас на вилле. Меня тоже допрашивали там. Я должен многое рассказать вам.
— Садитесь в машину, — сказал Надменный после некоторой паузы и предупредил: — Говорить будем позже.
Он привез Круминьша к двухэтажному дому — тоже с американским часовым у дверей, коротко бросил часовому по-английски: «Со мной» — и повел Круминьша в большой кабинет, где па столе стояло несколько телефонов.
Им никто не встретился на пути, и вообще дом производил впечатление пустого.
— Садитесь. — Надменный кивнул на обитое кожей кресло. — Я слушаю вас.
В машине Круминьш имел время поразмыслить и сейчас не был уверен, что должен быть откровенным с этим человеком, к тому же под холодным взглядом хозяина кабинета он чувствовал себя неуютно.
— Мы с вами в одно время находились под арестом, — начал Круминьш и замолчал.
— Что из этого следует? — спросил Надменный.
— Не знаю, как вас, но меня арестовали ошибочно, — продолжил Круминьш осторожно. — Я был советским военнопленным…
Надменный перебил резким вопросом:
— В какой школе учились?
— Под Гифхорном. — Далее Круминьш назвал имя, псевдоним и фамилию начальника курса.
— Что собираетесь делать?
— Хочу вернуться на родину.
— Зачем? Не боитесь трибунала?
— Сдыхаю от голода, — коротко ответил Круминьш.
— Ждете, что я накормлю вас? Хотите, чтобы я отговорил вас от возвращения в Россию? Что?
— Есть хочу, — сказал Круминьш. — Больше ничего не знаю.
— На бильярде играете?
— Нет.
— Жаль, — сказал Надменный и вдруг потянулся. — Что ж, я накормлю вас. И может быть, найду время побеседовать с вами о вашей жизни. Сейчас вас отвезут в одно место. Некоторое время вам придется побыть одному. — Он говорил с каким-то сожалением. — Надеюсь, вы не будете скучать.
— Слушаюсь! — Круминьш вскочил с кресла и вытянулся.
— С этим не спешите! — отмахнулся Надменный. — Пока что ни вы, ни я не знаем друг друга.
За этим разговором последовали несколько дней райской, по тем представлениям Круминьша, жизни — регулярное питание, полный покой и свобода в загородном домике, если не считать охраны у выхода, которая недвусмысленно давала понять, что путь из дома для него закрыт.
Хозяин появился деловой и сосредоточенный, сразу объяснился:
— Я не сторонник разглагольствований. Провокации не боюсь, поскольку вы в моих руках и не выйдете отсюда, пока я… — Он сделал паузу и продолжил решительно: — Пока я не буду уверен в вашей преданности. Не привык говорить с подчиненными в таком тоне, но время диктует свои законы. Итак, вы действительно тот, за кого себя выдаете. Поэтому путь на восток у вас один — с нашим заданием. Любое отклонение от этого пути для вас смертельно, потому что мы сумеем помочь советской контрразведке узнать всю правду. Правда, кроме всего прочего, будет заключаться в том, что вы собственноручно расстреляли несколько десятков советских военнопленных. Может быть, вы впервые узнаете о том, что живые мишени на вашем полигоне были не движущимися щитами, а действительно живыми мишенями. Вас могут ожидать и другие неожиданности, от которых вам невозможно будет отказаться. Далее… Вы достаточно подготовлены к самостоятельной работе, и сегодня мне нужно ваше письменное согласие на выполнение нашего задания. Вы готовы дать его?
— Да, — сказал Круминьш без промедления.
Надменный протянул ему типографский бланк:
— Проставьте свои настоящие имя, фамилию, отчество. Заполните графу «Псевдоним», поставьте число и распишитесь.
Круминьш пытался прочесть текст, но слова путались у него, и он лишь торопливо выполнил требование.
— Спасибо, — сказал Надменный, пряча бланк. — Должен сказать, что и нам, и вам повезло. Нам — потому, что вы нам нужны. Вам — потому, что миновали ряд инстанций и попали прямо ко мне. На днях, скорее всего завтра, поговорим более подробно. До свиданья.
Следующую ночь Круминьш провел без сна. Он не мог понять, кто этот человек, к которому он столь неосмотрительно бросился на улице, но одно было ясно: положение свое он значительно усложнил и за кормежку придется расплачиваться. Конечно, к легенде можно было присовокупить и эту встречу, несмотря на данную расписку, но его очень смутил рассказ о живых мишенях. Еще в школе кто-то высказывал подозрение, что на движущихся щитах привязаны не мешки, а люди, но стрельба из автоматического оружия велась обычно вечером, из щелей и на большом расстоянии — отрабатывались террористические акты, — и наверняка не знал никто.
Круминьш пытался представить себе, что абвер в данных условиях остался жив, и его смущало сейчас не то, что такое предположение крайне мало вероятно, а то, что ему придется служить этому полутрупу, за спиной которого уже нет некогда могучего рейха. Слабость позиций абвера стала бы слабостью позиции самого Круминьша.
Бессонница не привела его ни к какому выводу, и утром он уже только молился своему богу.
На следующий день Надменный явился в сопровождении человека в роговых очках, который подал Круминьшу руку и представился:
— Вальтер.
Этот Вальтер словно подчеркивал простоту обращения? но по тому, как сел в стороне Надменный, Круминьш понял, что именно Вальтер — первая скрипка в сегодняшней беседе.
— Расскажите о себе. Все и подробно, — попросил Вальтер, доставая и включая магнитофон — столь небольшой по размерам прибор Круминьш видел впервые.
Неожиданно для себя — об этом он и не помышлял бессонной ночью — Круминьш изложил именно ту легенду, которую готовил на случай встречи с русскими: если раньше он говорил немецким властям, что сдался в плен добровольно, что всегда мечтал об этом, то сейчас объяснил плен божьей милостью и вообще старательно подчеркивал свою религиозность.
— Недурно, — сказал Вальтер, выслушав.
— Недурно, — согласился и Надменный, но добавил: — Хотя и наврано наполовину.
— Ну, теперь остались мелочи… — Вальтер обращался к Надменному. — С ними я справлюсь сам.
Круминьш понял, что Вальтер вежливо выпроваживает Надменного, и действительно, тот тут же поднялся с едва мелькнувшей обидой во взгляде и, не прощаясь, ушел.
— Я думаю, мы
