Хрустальная сказка - Макс Рейн

Микаэла приподнялась на локте, свет из окна осветил её лицо и плечи, и они засияли тёплым золотом.

– А почему тогда столько несчастных людей вокруг?

Антуан задумался, не зная, как лучше выразить свою мысль.

– Музыка должна быть своя, подходящая тебе. Она должна биться в такт твоему сердцу.

– Интересно…

– В Японии, например, высокий уровень суицида. Стресс, много работы. Знаешь, как они борются с этим? Поют. Кабинки караоке – это их способ снять напряжение, снизить уровень кортизола. Они лечатся пением и, кстати, экономят на психотерапевтах.

Микаэла улыбнулась.

– Это удивительно. Я обязательно буду слушать твою музыку.

Антуан обвёл взглядом картины на стенах.

– И ничего не бойся. Забудь свои страхи.

– У меня есть только один страх, Анте, – голос Микаэлы стал тихим и чуть дрожащим. – Я боюсь потерять тебя.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Лицо её было совсем близко, открытое, взволнованное, полное страсти.

– Я никуда не денусь, – ответил Антуан будто во сне. – Я буду с тобой всегда. Буду держать тебя за руку. Ты даже удивишься.

Микаэла коснулась его лица.

– Правда?

Вместо ответа он мягко прижал её к себе и поцеловал. Его губы едва ощутимо скользнули к шее, и там, где пульс бился под тонкой кожей, он вдруг услышал, что их сердца стучат в унисон. От Мики пахло ванилью и чем-то неуловимо родным. От этой близости у Антуана закружилась голова.

– Я так люблю тебя… – прошептал он, вдыхая в каждое слово всю свою нежность.

– Ой! Неожиданно вскрикнула Микаэла

– Что такое? – Антуан отпрянул.

– Ты, кажется, только что сломал мне бедро, – произнесла она, сделав болезненную гримасу.

– Что?! – У Антуана сжалось сердце. – Нет, только не это!

– Шутка! – расхохоталась Микаэла.

Антуан откинулся на подушку и недовольно буркнул:

– Очень смешно.

– Ага, обхохочешься, – захихикала Мика и снова потянулась к его губам.

Алекс

До вылета в Париж оставался час с небольшим. Алекс сидел в кафе аэропорта. Губы всё ещё хранили улыбку от случайно подслушанного разговора. За соседним столиком седовласый мужчина делился с внуком историей своей первой любви:

– Она работала в библиотеке во время учёбы. Красивая такая, с зеленными глазами. Как-то раз я обнаружил в книге её записку: «Стр. 47 – лучшие строки о море, что я читала». Открыл – и действительно. После этого начал находить похожие записки и в других книгах. С каждой найденной запиской она словно становилась ближе. Я влюбился без памяти, но никак не решался пригласить её на свидание. А потом случайно услышал, как она рассказывала коллеге про свой дипломный эксперимент – исследование влияния таких заметок на интерес читателей. А я-то думал…

Алекс достал ноутбук. Эту историю он не станет записывать – он никогда не использовал «подсмотренные» моменты в сыром виде. Они сначала вызревали, изменялись, становились частью чего-то большего. Он создал новый документ и начал быстро печатать:

– Так в чём же секрет? – спросила она, смеясь.

– В краже, – ответил я просто. – Я собиратель моментов, которые заставляют сердце замирать. Когда вижу кадр в кино, от которого мурашки по коже – присваиваю его себе. Слышу на улице фразу, которая бьёт прямо в сердце – добавляю в свою коллекцию. Я не размениваюсь на пустяки. Присваиваю только то, что цепляет за живое, что не отпускает. Потому что без этой искры, без этого внутреннего толчка даже самая гениальная находка превратится в пыль. Многие стесняются заимствовать. Прячутся за словом «оригинальность». А я? Я делаю это с удовольствием. Потому что знаю – важно не то, что ты позаимствовал, а то, что ты с этим сотворил. Из этих подмеченных кусочков жизни я создаю свой мир. И он подлинный, потому что каждый его фрагмент когда-то отозвался в моей душе. И знаете что? В этом искусстве кражи моментов я, кажется, нашёл свой путь к свободе.

Едва последнее слово легло на экран, как объявили посадку на парижский рейс. Алекс захлопнул ноутбук, спрятал его в сумку и поспешил к нужному выходу.

Лексус

Лексус остановился у входа в офис Сандборга и вглядывался в огромный, во всю стену, рекламный щит с анонсом: «Лексус 20 декабря». Имя красовалось на щите огромными черными буквами, которые даже на расстоянии казались гигантскими.

Лексус подошел поближе, чтобы насладиться минутой славы, посмаковать прекрасный момент. Вдруг тело покрылось липкой испариной. Вместо рекламного щита перед Лексусом возвышалась могильная плита с высеченным на ней именем и датой смерти – двадцатое декабря 2022 года. «Что за идиотская шутка!» – Охваченный ужасом, Лексус попятился и оказался на дороге. Последнее, что он услышал, – резкий скрип тормозов. Лексус закричал и проснулся, горло пересохло от страха. На столе громко разрывался телефон.

– Ты спишь? – заговорила трубка голосом Фрейи.

– Уже нет, – тяжело выдохнул Лексус, унимая бешеный стук сердца.

– С тобой все в порядке?

– Да, сон странный приснился.

– И мне, – оживилась Фрейя. – Всю ночь снилось, что я опаздываю на первый урок. Открыла глаза, смотрю – на часах девять. Проспала. Сон вещий оказался. – Лексус молча слушал. Неприятный осадок сна никак не хотел рассеиваться. – Слушай, я забегала в студию за зонтом, забыла его вчера. А там какой-то чувак репетировал, нас перевели, что ли, куда-то?

– Какой чувак? – Лексус похолодел.

– Не знаю, помятый, неопрятный, будто его прямо с постели туда притащили.

Лексус резко нажал на отбой и набрал номер Петера Сандборга. На том конце долго не отвечали. Наконец раздался раздраженный голос продюсера:

– Алло?

– Я переведен в другую студию? – спросил Лексус, не здороваясь.

Саундборг помедлил пару секунд, затем спокойно произнёс:

– Мы решили на время приостановить твою программу.

– Как это? – опешил Лексус.

– До Нового года мы не будем этим заниматься.

– А Индия? А фестиваль?

– На фестиваль поедет другой музыкант. Комиссия так решила. У него больше опыта, программа готова. Мы вернемся к твоему проекту позже. А пока пиши новые песни. – Сандборг положил трубку.

Лексуса будто сшибли с ног. Петер Сандборг, похоже, разочаровался в нем и отказался от сотрудничества. Все мечты рухнули в одночасье. Лексус упустил свой шанс. Сандборг знал толк в талантах, среди его клиентов были лучшие музыканты. Если он решил отказаться от Лексуса, значит… Лексуса затошнило. «Нет, я не могу все так оставить. Нужно просто поговорить с Саундборгом, выяснить, что я делаю не так. Я все исправлю».

***

Старая винтовая лестница в баре «Gamla Krogen» вела на второй этаж, где располагались бильярдные столы. Её потёртые деревянные ступени поскрипывали под ногами посетителей. Медбрат Линус Йохансон спускался, пошатываясь и громко напевая.

– Эй ты,