Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская
– Что?
– Ах боже мой, просто не звони мне. Завтрашний вечер у меня занят.
– Ну хорошо, я напишу.
– Вот и славно. Спокойной ночи!
Улёгшись поудобнее, я закрыла глаза и отпустила сознание, как делала теперь каждый день.
Что у нас совсем рядом? Большинство номеров пусты, гости разъехались. У стойки портье дремлет сегодняшняя дежурная, в ресторане официантки снимают скатерти и уносят солонки; во дворе, в беседке возле мангала двое мужчин молча пьют пиво. В соседней комнате Кузнецов сидит за компьютером и быстро печатает. Если чуть приблизиться к нему, как бы повиснуть над плечом, можно было бы прочесть, о чём и кому он пишет, но я не стану. Лучше вернусь во двор и подтолкну двоих в беседке – идите спать, граждане, время давно уже детское…
Следующий круг – машина медленно едет к мосту через Тверцу; в доме на берегу реки кошка сворачивается на кровати в ногах у хозяйки. Она поднимает на меня зелёные глаза, открывает пасть и беззвучно мяукает. Ветер сдувает жёлтые листья с берёз возле деревянной церкви…
Часть 9. Невидимая часть айсберга
«Главный враг знания не невежество, а иллюзия знания»
Стивен Хокинг
«Архивны юноши толпою На Таню чопорно глядят…»
Мог ли предвидеть Александр Сергеевич, что по прошествии каких-то двухсот лет ни одного юноши в архиве будет не найти? Во всём здании мужской пол представлял только серый в полоску кот, презрительно щурившийся на меня из большого кресла. Ну, ещё Кузнецов, но он пришёл со мной и, надеюсь, со мной уйдёт.
Дама, которая в начале одиннадцатого отомкнула архивные двери, строго на нас посмотрела и для начала сообщила, что без разрешительного письма дальше стойки регистрации нас не пустят. Я положила перед ней документ, переданный мне Козлятниковым. Дама посмотрела на документ с отвращением, прицепила на лацкан коричневого жакета табличку с именем «Жанна Петровна» и взяла письмо. Прочла, поджала губы и ушла куда-то внутрь здания. Через открывшуюся дверь мы успели только заметить краешек расписного потолка в следующей комнате.
– Как ты думаешь, пошлют нас? – поинтересовался Сергей.
– Не должны бы. Письмо из высоких церковных инстанций, послать не могут. Но доступ затруднить – это святое.
– Ну, поглядим…
Десять минут. Пятнадцать. Двадцать пять.
Наконец дверь распахнулась, снова показав кусочек росписи, и Жанна Петровна выплыла к нам.
– Наденьте бахилы и проходите в читальный зал, – сказала она.
– Бахилы? – спросила я.
К этому я не была готова, но Кузнецов оказался настоящим скаутом, готовым ко всему. Не поведя бровью, он достал из небольшой сумки, висевшей у него на плече на длинном ремне, два пакетика, и протянул один из них мне.
– Ну ты крут, – шепнула я ему.
Глаза его довольно блеснули.
Самое грустное, что всё оказалось зря.
Зря Адам Егорович напрягал свои знакомства и добывал письмо, напрасно гонял ко мне Дылду, чтобы письмо это привезти. Даже наша с Сергеем запасливость, благодаря которой он принёс с собой бахилы, а я – тонкие хлопковые перчатки, и она оказалась совершенно бессмысленной.
Документов, посвящённых Савве Ивановичу Чевакинскому, архитектору, помещику тверской губернии, было довольно много. Переписка по поводу его тяжбы со священником выдропужской церкви, отчёты в императорскую комиссию, высочайшие указы, церковное разрешение на перезахоронение самого Саввы Ивановича и его супруги… Но вот ничего, что можно было бы, пусть и с натяжкой, отнести к категории «проект» или, как говорил отец Павел, «дневники» – ничего такого мы не нашли.
– Н-да, – сказала я, стягивая с рук перчатки. – Графов Монте-Кристо из нас не вышло. Придется переквалифицироваться в дворники.
– Это откуда? – хмыкнул Кузнецов.
– «Золотой телёнок», не помнишь, что ли? Ладно, давай поблагодарим Жанну Петровну и пойдём съедим что-нибудь. Авось будет не так обидно.
– Других источников у нас нет?
– Во всяком случае, я ничего больше придумать не могу. Так что господину С. придётся обойтись без подмосковного особняка в стиле елизаветинского барокко. Кстати, ты обещал рассказать, зачем ему на самом деле так невыносимо понадобился последний проект Чевакинского?
– Обещал?
– Совершенно определённо.
– Ладно, расскажу. Мы ж после обеда в Выдропужск поедем? Вот по дороге… Только ты имей в виду, правда от выдумки сильно отстаёт по красоте и стройности.
– Это естественно. Правда имеет право быть корявой, её ж никто не подгонял под стандарт красоты, – пожала я плечами.
Обещанный дождь начался как раз тогда, когда мы допили кофе. Кузнецов посмотрел в окно и сказал:
– Пожалуй, надо переобуться, это надолго. И утеплиться заодно.
Надо так надо, кто ж против? Сменила кроссовки на высокие ботинки, надела джемпер и ветровку, подумала, и взяла ещё и платок. Не на голову повязать, так на шею, всяко пригодится. Не люблю я эту вот смену погоды, вечно промахиваюсь с одеждой и потом долго хожу простуженная.
– Ну что, начнём с Выдропужска? Или в Вёшки попробуем проехать? – спросил Сергей, заводя машину.
– Давай в Вёшки. Ещё пара часов такого дождя, и через лужу мы не переберёмся.
Знакомая дорога – слева поле, справа лес, через километр картинка меняется и лес оказывается справа, а поле слева. Сегодня под дождём, под серым небом в низких тучах, всё казалось другим, словно отражение в запылённом зеркале.
– Ну что, рассказать тебе про господина С.? – Кузнецов слегка сбросил скорость и аккуратно объехал очередную колдобину.
– Рассказывай, а то я как-то уже волнуюсь. Может, он запрещённые магические практики собирался применять.
– Нет, всё куда проще и, на мой взгляд, глупее. Но коллекционеры – особая порода людей, нам с тобой их не понять. Надо полагать, историю с внебрачным сыном-архитектором вы сразу раскусили?
– Очень уж она выглядела… словно из мыльного сериала., – я поморщилась. – Сироп разве что не капал. Но Балаян проверил на всякий случай, и выяснил, разумеется, что и сына там никакого не было, только дочери, живущие в Англии и не слишком интересующиеся отцовскими закидонами.
– Всё верно. Дело в том, что наш господин С. – коллекционер, как я уже сказал. Но с некоторой придурью. Он собирает предметы, к которым можно отнести определение «последний» или «предсмертный». Последняя написанная картина, предсмертное письмо, вот как-то так.
– Несколько некрофильское увлечение.
– Ты права. С другой стороны, тихое и мирное, никого не обижает, ничего ни у кого не отбирает. Так что, я считаю, пусть себе.
– Пусть. Но похоже, без последнего проекта Саввы Чевакинского ему придётся обойтись. А с чего вообще ему взбрело в голову именно этим архитектором заинтересоваться?
Кузнецов поморщился.
– Кто-то
