Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа
Его единственной компанией осталась одинокая гиена, которая следовала за ним почти с наступления темноты.
Зловонное животное, похоже, чувствовало, когда добыча была близка к смерти, и след крови, оставляемый Гаселем, говорил гиене, что лучше вести себя тихо, не привлекая внимания к лакомому куску.
Полосатые гиены любили семейные пиршества, но самцы пятнистых гиен предпочитали одиночество, спаривались, когда выпадала возможность, и продолжали путь, избегая ответственности за воспитание потомства, поскольку найти пищу в таком суровом месте, как Эль-Салеб, было достаточно тяжело, чтобы ещё и делиться ею.
Через три часа, опасаясь, что на рассвете это отвратительное хромоногое существо выдаст его своим присутствием, туарег лёг на землю, прикрепил к винтовке ночной прицел и глушитель, положил ствол на мешок с едой, так как левая рука его не слушалась, и терпеливо ждал, пока зверь не пошевелится, позволив ему чётко увидеть задние лапы.
Когда он нажал на курок, животное, воя, убежало в тёмное логово залечивать раны, за мгновение превратившись из возможного пирующего в возможную добычу, так и не поняв, откуда взялся такой жестокий враг.
Гацелю было бы проще убить гиену выстрелом в голову, но её смерть привлекла бы к месту пиршества всех местных падальщиков, что было крайне нежелательно.
Он долго оставался в той же позе, собирая силы, наблюдая за двумя скорпионами в метре от себя, которые, казалось, танцевали брачный танец, хотя это мог быть и смертельный бой между двумя самцами.
Брачный танец или кровавая схватка не длились долго: что-то коснулось его тюрбана, и один из скорпионов исчез, словно по волшебству.
Его партнёр или противник замер на несколько секунд с угрожающим жалом, но быстро понял, что крылатая опасность всё ещё кружит над ним, и спрятался под камень.
Даже там, так далеко от всего, вечная борьба за выживание продолжала царить неумолимо.
Снова его мучила жажда, и он стыдился того, что утратил способность контролировать свою потребность в воде, прекрасно зная, что от этого контроля зависела его жизнь. Он рассчитал, что воды хватит на четыре дня, но теперь у него почти ничего не осталось, потому что, вероятно, она превращалась в кровь, которую он выплевывал, мочился или терял из каких-то незаметных уголков своего тела.
Он дополз до какого-то подобия норы, которая едва обеспечивала защиту, но у него не было сил двигаться дальше, поэтому он позволил истощению взять свое.
Ему приснилось, что он умрет одновременно с Галии Мандала, и что та упрекает его за то, что он не сдержал обещания утешить Суилема, что, безусловно, было полной глупостью, ведь ничто и никто никогда не смог бы утешить Суилема Балада.
Когда он проснулся, то осознал, что в последние времена ужаса и смерти у него была только одна компенсация: быть свидетелем того, как глубоко могут любить друг друга два человека. Это давало ему надежду на будущее, которое не будет столь безнадежным. Возможно, именно поэтому капризная судьба не позволила Галии Мандала и Суилему Балада иметь детей, которые могли бы стать семенем нового, менее эгоистичного человечества.
Ему стало грустно думать, что он умирает, утратив веру. Ему вспомнились истории о неверующих людях, которые находили Бога в последний момент.
Его случай был противоположным, но он жалел только о том, что умирает в грязной дыре, из которой его тело достанут только хищники.
Его мучила жажда, а день был самым жарким из тех, что он мог вспомнить.
Он снова погрузился в глубокую дремоту и на этот раз увидел сон, в котором смерть искала его на равнине, растерянная и рассерженная, не в силах найти его укрытие.
Она прошла мимо, за ней следовала тьма, как тьма всегда следует за смертью. Только тогда туарег поднялся, как мертвец, выбирающийся из слишком узкой могилы.
Он выпил последнюю каплю оставшейся воды и сел ждать, зная, что, когда парашютисты найдут его тело, полковник Курбе поймет, что он не мог сделать больше.
В конце концов, оба они заранее смирились с поражением.
А заранее смириться с поражением, когда от успеха зависело столько человеческих жизней, – это как умереть чуть раньше.
Вдруг трое мужчин и осел появились из-под земли справа от него, прошли в ста метрах и исчезли в направлении запада.
Сначала он подумал, что это снова галлюцинации, но их силуэты вырисовывались так четко на фоне звездного неба, что ему даже показалось, будто осел остановился на мгновение, чтобы оглянуться на него.
Он невольно задался вопросом, что, черт возьми, делает осел в таком месте, но не захотел или не смог долго об этом думать, потому что жажда мучила его. Он собрал последние силы и направился туда, откуда они вышли, надеясь найти воду.
Как он и предполагал, это была заброшенная шахта, но он на всякий случай послушал некоторое время, чтобы убедиться, что внутри никого нет.
Он все же спустился осторожно по грубой каменной лестнице, держа оружие наготове, но, заметив бурдюк, из которого сочилась вода, не смог совладать с тревогой и пил, пока едва не захлебнулся.
Успокоившись, он зажег фонарик, чтобы осмотреть помещение. Оно явно представляло собой огромный тайник, используемый террористами и партизанами, в котором хранилось множество оружия, воды и припасов.
Несмотря на изоляцию и невыносимую жару, это место явно было важным опорным пунктом для джихадистов в их стремлении расширить влияние на соседние страны, находясь почти в шаге от нефтяных месторождений Алжира, урановых шахт Нигера и железорудных разработок Мавритании. Единственное, что стояло между ними и их целями, – это море песка, практически не охраняемое.
Гасель Мугтар даже не смог заставить себя улыбнуться, осознав, что капризная судьба привела его в убежище радикального экстремизма. Когда найдут его тело, могут решить, что он выбрал умереть среди "своих".
Как странно, что фанатик, подобный имаму Сонго Бабангаси, войдет в историю как сострадательный святой, чью гробницу будут посещать бедуины, а могила туарега-атеиста окажется среди гробниц ненавистных ему джихадистов.
Он попытался утешить себя мыслью, что никто никогда не видел цвет своей собственной могилы, находясь внутри нее.
Без аппетита он съел банку сардин, которую размял до состояния кашицы, снова помочился кровью и вышел наружу, чтобы проверить, не вернулся ли кто-нибудь из похитителей.
Он все еще доверял своему ружью, но на всякий случай вооружился еще и АК-47. Это оружие было бесполезным на дальних расстояниях, но могло заставить любого фанатика задуматься, прежде чем приблизиться.
Когда он
