Умереть красиво - Питер Джеймс
– Есть желающие выпить? Лично мне надо позарез.
– Если только не из ванны мистера д’Эта, – пошутил Поттинг.
Грейс почти улыбнулся.
49
Келли попробовала пошевелиться, однако с каждой попыткой боль в связанных руках усиливалась: шнур или веревка глубже врезались в кожу. Она постаралась закричать, однако наружу вырвалось лишь приглушенное «Хррр», от которого вибрировали щеки.
Келли ничего не видела, не могла открыть глаза. Вокруг царила чернильная тьма. Уши закладывало от шума собственной крови. От звука своего страха.
Ее трясло от ужаса, холода и похмелья.
В горле пересохло. Ей срочно требовалось выпить. Мучительная жажда нарастала. Сейчас бы глоточек водки. И воды.
Промежность замерзла и чесалась. Не в силах больше терпеть, Келли обмочилась и первые несколько минут наслаждалась приятным теплом, которое вскоре сменилось холодом. Потянуло мочой, но «аромат» быстро вытеснил плесневелый ледяной запах погреба, пропитавший собой все вокруг.
Келли понятия не имела, сколько времени и где она находится. Голова раскалывалась. Ледяной страх рождался в темных недрах ее сознания и разливался по венам, лишая возможности связно мыслить.
Временами ей мерещились звуки транспорта и даже сирены. Ее уже едут спасать?
Вопрос только, где она.
Завязанные глаза наполнились слезами. Келли хотела к Тому, Максу и Джессике. Хотела услышать их голоса, снова очутиться в их теплых, таких родных объятиях. Она постаралась воссоздать в памяти цепочку смутных, стремительно сменяющих друг друга событий.
Она высадила Мэнди Моррисон у современного особняка в испанском стиле на помпезной Тонгдин-лейн – крутом холме близ спорткомплекса «Уитдин» – и, не выключая радио, ждала, пока девушка не войдет в дом.
Мэнди открыла парадную дверь, на пороге обернулась, помахала рукой и скрылась в коридоре.
А потом пассажирская дверца «ауди» распахнулась.
И задняя тоже.
Стальная ладонь запрокинула ей голову. К носу прижали тряпку, пропитанную какой-то вонючей жидкостью.
Она очнулась здесь.
Дрожащая.
Распростертая на холодном полу.
Всхлипнув, Келли снова попробовала пошевелить руками, но движение отозвалось невыносимой болью. Аналогичная неудача поджидала ее с ногами. Дыхание участилось, в груди стало тесно.
В подвал хлынул свет, и тьма превратилась в алую пелену.
У Келли вырвался приглушенный крик боли, когда с глаз сорвали скотч, едва не выдернув при этом веки. По сетчатке резанул слепящий свет. Постепенно Келли различила перед собой бесформенного толстяка с самодовольной ухмылкой, вьющимися седыми волосами, стянутыми в поросячий хвостик, и в расстегнутой до пупка мешковатой рубашке.
В первую секунду Келли испытала облегчение, решив, что мужчина явился ее спасти. Она попыталась заговорить с ним, однако из горла вырвалось лишь бульканье.
Толстяк молча разглядывал лежащую перед ним женщину, с его лица не сходило выражение глубокой задумчивости. Наконец он улыбнулся, и внутри у Келли все затрепетало от радости – он освободит ее и отвезет домой, к Тому, Джессике и Максу!
Толстяк молниеносно, на змеиный манер, высунул язык и облизнулся.
– Ты похожа на бабу, которая дает в задницу, – произнес он с американским акцентом.
Мужчина пошарил в кармане. Звякнул металл. Раздавленная, объятая страхом Келли увидела в его руке изящную серебряную цепочку.
– У меня для тебя подарок, Келли, – проникновенно сообщил жирдяй и помахал перед носом пленницы кулоном с выгравированным изображением какого-то жука. – Расслабься, мы только сделаем несколько снимков для вашего семейного альбома.
– Мм, – замычала Келли.
– Если будешь умницей, угощу тебя «Столичной». Это ведь твоя любимая водка? – В другой руке толстяка была зажата бутылка. – Не хочу, чтобы ты умерла от жажды. Это была бы поистине досадная потеря.
50
– Подходящая у него фамилия, – объявил Норман Поттинг. – Если чутка подправить произношение[11].
Грейс, Поттинг и Николл сидели в облицованном дубом салуне «Черный лев» в Роттингдине, где каждый заказал себе по пинте пива. Грейс поднес кружку к самому носу, жадно вдыхая аромат хмеля в попытке перебить чудовищный запах серной кислоты.
Руки у него тряслись. С бодуна? Или от увиденного сегодня утром?
На заре карьеры, когда он на машине патрулировал ночные улицы, его вызвали зафиксировать самоубийство на железнодорожной ветке Лондон – Брайтон. Мужчина ничком лежал на путях перед въездом в туннель, поезд проехался ему по шее – и Грейс отправился на поиски головы.
В память намертво врезалась сюрреалистичная картина: луч фонаря выхватывает отсеченную с почти хирургической точностью голову, крови на ней практически нет. Покойному было под пятьдесят, красноватый оттенок кожи выдавал в нем человека, работавшего на свежем воздухе. Грейс поднял голову за клок рыжих волос и подивился ее тяжести. То же самое он испытал сегодня в бунгало д’Эта.
В ожидании посетителей игровой автомат, тихонько позвякивая, переливался калейдоскопом огней. Было еще рано, и народу в салуне собралось всего ничего: возле камина разодетый в дорогие шмотки хлыщ из тех, кто постоянно мелькает в прессе, пил «Кровавую Мэри» и читал «Обсервер». Чуть поодаль пожилые тучные супруги, похожие на мешки с картошкой, молча потягивали спиртное.
Размышляя о повестке дня, разорванной убийством д’Эта, Грейс беспокоился из-за встречи Николла со старшим следователем, который вел дело об убийстве молодой женщины, чье обезглавленное тело с браслетом-скарабеем было найдено двумя месяцами ранее в Уимблдоне. Может, лучше пойти самому, а не отправлять младшего по званию?
– Во сколько ты встречаешься со следователем из Уимблдона? – спросил Грейс, повернувшись к Николлу.
– Он позвонит, когда приедет в Брайтон на обед к брату.
– Маякни мне, пойдем вместе.
– Хорошо, сэр.
Хотя возраст Николла приближался к тридцати, в плане общения он оставался застенчивым юнцом и никак не мог заставить себя обращаться к Грейсу по имени, на чем тот категорически настаивал.
Он принялся листать растущий перечень записей на своем «Блэкберри». От запаха жареного мяса из кухни крутило и без того ослабленный желудок. Да, ему еще долго не полезет кусок в горло. Грейс подумал, что, наверное, зря намешал алкоголь с парацетамолом, однако душа требовала выпивки, и плевать, при исполнении он или нет.
Грейс достал телефон проверить, вдруг тот разрядился, и он пропустил звонок от Клио.
Интересно, как там Брэнсон, справляется? Грейс слегка беспокоился за друга – за внешностью вышибалы скрывалась ранимая натура. Временами, пожалуй, чересчур ранимая и добросердечная.
– Серная кислота, – задумчиво пробормотал Поттинг, основательно отхлебнув из кружки.
Грейс покосился на Нормана. Обделенный привлекательной внешностью, бедняга балансировал на грани уродства. Несмотря на выкрутасы стареющего копа, Грейс вдруг проникся к нему жалостью, чутье подсказывало: за бравадой таятся уныние и одиночество.
Поттинг
