Умереть красиво - Питер Джеймс
Ник Николл сидел за рулем гражданского «форда-мондео» без опознавательных знаков. Рядом с ним на пассажирском кресле уткнулся в свой «Блэкберри» Грейс, сзади устроился Норман Поттинг. Они ехали по Лондон-роуд в центре Брайтона, где попасть в пробку можно было в любое время дня и ночи, однако ранним воскресным утром дорога практически пустовала, если не считать парочки автобусов.
Грейс глянул на часы в надежде, что беседа с д’Этом не затянется и он сумеет выкроить час-другой, чтобы сводить крестницу если не к жирафам, то хотя бы в кафе.
Справа возник Королевский павильон, главная достопримечательность Брайтона, однако никто из троих мужчин не удостоил его взглядом – подобно многим памятникам архитектуры, резиденция королей примелькалась настолько, что ее перестали замечать.
Украшенное башнями и минаретами здание в стиле индийского дворца возвели в конце восемнадцатого века по приказу будущего короля Георга IV (в ту пору принца Уэльского) в качестве приморской резиденции для его возлюбленной Мэри Фицгерберт. Загородных резиденций такого масштаба не сыскать на всем белом свете.
«Форд» притормозил у кольцевой на пересечении с набережной, напротив тянулся Дворцовый причал, даже в воскресное утро поражавший своей пестротой. Длинноногая блондинка в умопомрачительной мини-юбке, едва прикрывающей ягодицы, неторопливо перешла дорогу, игриво косясь на пассажиров «форда» и бодро помахивая сумочкой.
– Ну же, куколка, наклонись. Дай нам полюбоваться твоей мохнаткой, – забормотал до сих молчавший Поттинг.
Воспользовавшись лазейкой в потоке машин, Николл свернул налево.
– Ну согласитесь, она хороша! – восторгался Поттинг, наблюдая за блондинкой уже через заднее окно.
– Только не она, а он, – поправил Ник Николл.
– Да хрен там! – фыркнул Поттинг.
– Вот именно! – упорствовал детектив-констебль.
Полицейский автомобиль катил вдоль набережной Мэрин-Пэрейд, мимо гор битого стекла и коробок из-под пиццы у входа в ночной клуб, мимо супермодного многоквартирного дома, названного в честь великого архитектора Ван Аллена, мимо черно-белых особняков эпохи Регентства, расположенных напротив внушительного Королевского полумесяца[9], – Брэнсон все уши прожужжал, что когда-то здесь обитал сам Лоуренс Оливье.
– Ты ни черта не понимаешь! – негодовал Поттинг. – Это была шикарная телка.
– Ага, с огромным кадыком, – парировал Николл. – Его не спрячешь.
– Чтоб меня, – буркнул Поттинг.
– А ты попроси ее хорошенько, уверен, она не откажет.
– Давно пора запретить этим педрилам расхаживать по улицам в таком виде!
– Норман, не перегибай палку, – обернулся к нему Грейс. – Нельзя безосновательно оскорблять людей.
– Извини, Рой, но педики оскорбляют меня одним своим существованием. Никогда их не понимал и не пойму.
– К твоему сведению, Брайтон официально признан гей-столицей Великобритании, – не на шутку рассвирепел Грейс. – Если тебя что-то смущает, меняй либо место работы, либо место жительства.
«А еще ты чертов кретин, и я бы многое отдал, чтобы ты исчез из машины и из моей жизни в том числе», – едва не добавил он, нащупав в кармане парацетамол.
Слева мелькали террасы белых особняков эпохи Регентства, справа белели паруса десятка яхт, спущенных на воду для воскресной гонки.
– Хмырь, к которому мы едем, тоже из этих? – поинтересовался Поттинг.
– Нет, – ответил Николл. – Он предпочитает девочек. Но не старше четырех лет.
– В голове не укладывается, – проворчал Поттинг.
«Ну хоть в чем-то мы солидарны», – мрачно подумал Грейс, извлекая таблетку из блистера.
* * *
Они поднялись на крутой холм позади деревушки Роттингдин, миновали спортивную площадку при частной школе с полем для крикета в центре, двумя белыми экранами на колесиках и чередой симпатичных коттеджей напротив. Потом свернули на улочку, по обе стороны застроенную бунгало. В таких тихих райончиках даже мышь не проскочит, о чем недвусмысленно свидетельствовали ярко-желтые наклейки «Соседский дозор» в каждом окне.
«Неплохое место для явки, – промелькнуло у Грейса, – за исключением одной крохотной детали. Кто в здравом уме поселит педофила в сотне ярдов от школьной спортивной площадки? Совсем с ума посходили!»
– Мистер д’Эт нас ждет? – осведомился Николл.
– Ага, с горячим кофе и парочкой малолетних девочек на сладкое[10], – с гортанным смешком откликнулся Поттинг.
Грейс пропустил мерзкую шутку мимо ушей.
– Женщина из программы защиты свидетелей обещала его предупредить, – ответил он.
«Форд» остановился перед бунгало номер двадцать девять, чуть более обветшалым, чем прочие. Коричневая декоративная штукатурка сильно потрескалась, краска облупилась. При виде запущенного палисадника Грейс вспомнил, что на неделе собирался подстричь лужайку, а сегодня как раз подходящий денек. Вопрос, удастся ли выкроить время?..
Оставив Нормана Поттинга в машине, на случай если Реджинальд д’Эт не в курсе их визита и попытается сбежать, Грейс в сопровождении констебля Николла направился к парадной двери. Настораживало, что без четверти одиннадцать утра в гостиной были задернуты шторы. Хотя вдруг мистер д’Эт «сова»? Грейс утопил пластмассовую кнопку звонка. Раздалась мелодичная трель, а после – тишина.
Выждав пару минут, Грейс позвонил снова.
Никакой реакции.
Наклонившись, Грейс закричал в щель для писем:
– Мистер д’Эт, здравствуйте. Это детектив-суперинтендант Грейс из брайтонского уголовного розыска.
Снова тишина.
Сопровождаемый Николлом, он обогнул бунгало и, протиснувшись между мусорными баками, толкнул высокую деревянную калитку. Задний дворик проводил еще более удручающее впечатление, чем палисадник: нестриженый газон сплошь зарос сорняками, в клумбах буйствовали вьюнок и крапива. Перешагнув через перевернутую лейку, Грейс направился к кухонной двери с панелями из матового стекла, одна из которых была разбита. Кирпичную дорожку усеивали осколки.
Грейс покосился на Николла, чей обеспокоенный взгляд отражал его собственную тревогу. Стоило повернуть ручку, и дверь легко распахнулась.
Детективы очутились на допотопной кухне: древний холодильник, унылая псевдодеревянная мебель, столетний тостер и электрический чайник на пластиковой столешнице. На убогом столике виднелись остатки трапезы: недоеденная, уже заветрившаяся яичница с бобами, наполовину пустая кружка с чаем – и журнал, прислоненный к сервировочной миске, открытый на развороте с голыми детьми.
– Господи, – с отвращением пробормотал Грейс.
Пальцем попробовал чай – ледяной. Он вытер руку о кухонное полотенце и закричал:
– АУ! РЕДЖИНАЛЬД Д’ЭТ! МЫ ИЗ ПОЛИЦИИ СУССЕКСА! ВЫХОДИТЕ, НЕ БОЙТЕСЬ! НАМ ПРОСТО НУЖНО С ВАМИ ПОГОВОРИТЬ! НЕОБХОДИМА ВАША ПОМОЩЬ В РАМКАХ ВАЖНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ!
Тишина.
Эта тишина не нравилась Грейсу, от нее по коже забегали мурашки. А еще ему не нравился запах – не затхлый запах старой кухни, а другой, вязкий, смутно знакомый. Грейс не помнил откуда, но мог поклясться: в жилом доме ему не место.
Ему кровь из носа нужно было поговорить с Реджинальдом д’Этом о содержимом его компа. По информации, полученной от Джона Рая, педофил переходил по тем же ссылкам, что и Том Брайс, а значит, наверняка в курсе, свидетелем чего стал Том.
На данный
