Последний кайдан - Элла Чак
– Перестаньте! – взмолилась Касуми. – Он меня не похищал! Это не он!
– Он разыскивается в связи со смертью тренера Гэ Тоси и Тамуры Хидэро.
Стукач Тамура Хидэро умер от тотального обескровливания на пороге своей квартиры. Кто и каким способом совершил такое, полиция до сих пор не выяснила, но зацепкой к преступлению снова был Сато Киро.
– Ми-тян! – волновалась за дочку мать. – Твой учитель якудза? И вор?
«Он ещё и убийца, как сам считает, и оборотень», – подумала я, не сводя взгляда с Касуми. Она тяжело дышала и словно ушла в прострацию, сжав кулаки и сгорбив спину.
Оками медленно повернулся, но руки за голову не поднял.
– Хидэро, – резанул он улыбкой по следователю и его напарнице, отчего руки Симадзу стали дрожать ещё больше. – Это подставное имя из левых документов, которые у него изъяли. Но…
Он сделал шаг, приближаясь к Мико. Та сильнее присела, принимая устойчивое положение для стрельбы, и плотнее сжала рукоять оружия.
– Ни с места, Сато! Я выстрелю! Прошу, не приближайся! – не приказала, а почти взмолилась она.
– Хидэро был моим другом, – продолжал Оками. – Мы начинали вместе в клане якудза. Я доверял ему и многое рассказывал.
Нестандартный допрос под дулами пистолетов продолжился.
– Ты сказал ему, что собираешься меня ограбить. Почему ты ничего не взял?
– У тебя ничего не было, – ответил Оками. – Не было информации о том, кто я.
– Но было это! – выдернул Ода верёвку из-под пиджака с подвешенным на неё огарком.
Глаза Оками сузились. Ещё немного, и от следователя с напарницей не осталось бы ни костей, ни крови.
– Она не твоя. Эта свеча – не твоё наследие.
– Кто ты такой, Сато Киро? За что убил Гэ Тоси-сенсея? – требовал ответов Ода, и я видела, что даже его напарница косится на старшего в звании.
– Не я его убил. А он меня. Убил и спас, сделав… вот таким, – издал он рык, вероятно, который измождённая непониманием Симадзу Мико приняла за выстрел и пальнула в него в ответ.
– Оками! – крикнула я.
Пуля её пистолета прошла над головой Оками, потому что его гуттаперчевая шея перестала иметь сочленения и повисла на позвоночнике, как кендама[75]. Госпожа Куроко лишилась чувств, увидев, как голова учителя её дочки, который оказался якудза, убийцей и вором, скатилась по спине до поясницы. Пальцы Симадзу колотились о курок.
– Что… что происходит? Где его голова?.. Он признался! Он признался при свидетелях! Он убийца! – надрывно выкрикивала Мико.
Чиби издал надрывное шипение. Не ожидав нечто подобного, Мико выстрелила снова, и Оками рухнул на пол. Тело его приняло неестественную позу. Мне показалось, что его колени сложились в противоположную сторону. Касуми схватила Мико за локоть и начала бороться с ней, но помощница следователя отбросила девушку в угол, и Касуми ударилась головой.
Второй атаки от домашнего кота (почему-то с двумя хвостами) Мико тоже не ожидала. Чиби обвил руку девушки передними лапами, а задними стал отталкиваться, царапая ей кожу. При этом он начал увеличиваться в размере. Мико кричала, и пули летели во все стороны. Нобутака рухнул на пол, сбив с ног Куроки. Падая, тот удержал один из кувшинчиков с саке, не разлив ни капли, и поэтому, приземлившись, с наслаждением выдохнул.
Оками прикоснулся пальцами к голове. На его белый рукав с уха закапала алая кровь – значит, Мико всё-таки в него попала. Касуми вскрикнула, увидев кровь на голове Оками, а я разинула рот, узнав, что голова человека может поворачиваться лицом к спине.
И тут внезапно затряслись люстры и тарелки. Татами под ногами пошли мелкой рябью. Мой взгляд стал носиться по комнате с такой скоростью, что казалось, всё вокруг пришло в движение.
– Без глупостей! – приказал Нобутака.
– Я ничего не делаю, – произнёс Оками.
– Это. Делаю. Я.
Ответ прозвучал из угла, в который отлетела Касуми. Сжав кулаки, она шептала, и голова её нагибалась то к одному плечу, то к другому с бешеной скоростью. Меня оглушил свист раньше, чем треснул потолок и серая волна окатила обеденную комнату.
Ну сколько можно волн и проваливающихся потолков!
Я отдалась мягкому потоку, не причиняющему мне вреда. Это были полчища мышей. Сотни тысяч полёвок, которыми управляла Касуми. Они прибывали, как вспененное молоко для матчи, – одна волна, вторая, третья. Ещё немного, и все мы захлебнёмся в потоке серых шкурок, розовых хвостов и белых крошечных зубов, острее швейных игл. Когда мышка одна, много урона она не нанесёт. Но вокруг было целое гнездо.
Я увидела, как на белой блузке Мико выступили красные пятна и ткань покрылась орнаментом в красный горошек. Мико беспорядочно стреляла по мышам. Она истратила весь магазин и продолжала щёлкать во все стороны, давя на курок, пока мыши обвивали её руки, голову и шею, оставляя всё новые укусы.
Нобутака не стрелял. Наверное, понимал, что сто тысяч грызунов ему не застрелить, а вот разозлить Касуми он может, поэтому на его коже укусов не было.
Волна мышей накрыла родителей Касуми и вышвырнула их за сёдзи. Только теперь Оками, стоявший на «островке» без полёвок, развернулся вихрем, и рот его превратился в пасть оборотня.
Мико и Ода были распяты грызунами на стене вверх ногами. Я видела, что пара десятков мышей готовы ринуться в глотки распахнутых ртов детектива и его напарницы по первому кивку своей повелительницы. Ода с силой оторвал руку, прижатую серым рукавом к стене, и направил пистолет в спину Оками, но его кисть продырявила стрела. Рука следователя дёрнулась, и пуля его служебного оружия чуть не пронзила голову напарницы.
– Остановись, Нацуми-сан! – просил он. – Ты помогаешь убийце! Касуми-сан, остановись! Я должен объяснить!
– Спасите!.. – закашлялась Мико, когда полёвка юркнула ей в рот, словно в гнёздышко, и быстро выскочила обратно. – Задых… задыхаюсь!
Я поспешила к Касуми, и мыши передо мной расступились.
– Касуми, отпусти их!
Я коснулась её локтя. Её кожа полыхала.
– Оками, Касуми в ступоре! Сделай что-нибудь! Она меня не слышит!
Оборотень перепрыгнул через комнату и снова принял облик человека. Он затряс девушку за плечи.
– Ты повелеваешь ими, а не они тобой! Очнись, Касуми! Открой глаза!
– На ней маска! Ты не видишь её глаза! Может, они открыты!
– Я вижу всё, – ответил он и поднял с глаз Касуми её броню.
Глаза её были зажмурены, губы – приоткрыты, ноздри раздувались от частых коротких выдохов. Оками положил руку на лоб Касуми, а поверх
