Опасная встреча - Эрнст Юнгер
– И такое говорит молодой человек, для которого единственное затруднение должен бы представлять выбор! Неужели вы не замечаете, что, где бы вы ни появились, женщины смотрят так, будто мимо проносят святыню? Да с вашей молодостью и шармом я бы весь Париж за пояс заткнул. Посмотрите же, как графиня Каргане с самого вашего появления расточает вам взгляды.
6
С этими словами Дюкасс движением головы указал на даму, обедавшую за маленьким столиком в обществе старика. Герхард сразу ее заметил: женщина наверняка привлекала внимание и даже восторги везде – она была красива.
Высокую тонкую фигуру обтягивал черный костюм, резко выделявшийся на фоне красного дивана. Небрежно подперев голову, женщина вроде бы слушала спутника, а между тем время от времени рассматривала других посетителей. Лицо поражало правильностью, на отдалении производившей впечатление маски или актрисы, умело упростившей свои черты. Густые каштановые волосы лежали как шерсть животного, которую приятно гладить. Они закрывали уши и половину лба. Нос был коротковат, что придавало выражению лица легкую дерзость, особенно когда его обладательница поднимала голову. Зато большие глаза светились обрамленными мрамором агатами, а благодаря окружавшим их голубым теням казались еще больше. Скромная элегантность сообщала женщине нечто закрытое, строгую форму, словно бриллианту, которому довольно и собственного сияния, чему противоречила известная рассеянность и мечтательность.
Красота и беспокойство не уживались и в лице. Унаследовать власть без уверенности, что сможешь ею распорядиться, – всегда несчастье. Как крупное состояние, оказавшись в руках мота, ведет к беде, так и красота может оказаться сомнительным приданым – и для того, кому досталась, и для остальных.
Дюкасс, хорошо ориентировавшийся на окраинах общества, обладал чутьем на настораживающее. Он знал, с графиней предпочитали не сталкиваться. Она напоминала большую кошку, но настораживало другое. И тигрицы соблюдают свои законы. Здесь же об опасности предупреждала беспорядочность, дефицит равновесия. Причина и следствие перепутались. Невозможно было просчитать, что происходит в этой голове. В ней могло твориться нечто подобное вокзальному переполоху, когда переставляет стрелки, открывает и закрывает шлагбаумы чистая прихоть. Над человеком нависала угроза бессмысленных столкновений. Красота служила яркой наживкой, где прячется крючок.
В Средние века такое существо, вероятно, заподозрили бы в колдовстве, в XVIII столетии почитали бы одной из тех великосветских дам, что поступают, как им заблагорассудится. Теперь же в нем просвечивала деланая слабость. Выхолащивание форм зашло далеко, хотя наружность казалась нетронутой. Пока что имело значение имя, пока что, как в старые времена, наследование приносило состояние. И все же многие случаи становились спорными, поскольку раньше ощущалось предание, а теперь закат, причем признаки его неизбежности проступали все отчетливее. Старинные корни еще пускали цветы, но плоды были уже пустыми и двуполыми.
7
– Ее отец, – сказал Дюкасс, указав на старика. – Адмирал Жанно.
Герхарду было известно это имя, тесно связанное с колониальной историей. Обычно адмирала видели с дочерью, когда в ее семье случались ссоры; тогда ему приходилось ее утихомиривать. Занятие утомительное, и он охотно приглашал графиню в рестораны, чтобы беседа держалась в рамках. Потом наступал черед бесплодных разговоров с зятем.
Собственно, между Ирен и Каргане не заладилось с самого начала, поскольку он по-пиратски, без оглядки потакал своим склонностям и делал что душе угодно. Мать Ирен умерла рано; дочь, пока отец почти все время проводил в море, росла наполовину амазонкой. Каргане тоже служил на флоте. Жанно, еще прежде чем они породнились, знал его и ценил.
Каргане вышел в отставку капитаном. Он изначально был скверным подчиненным, однако блистал на собственном корабле. Умен, точен, отважен, хороший товарищ и собеседник; разумеется, брутален – в его профессии неплохое приданое. Такой характер подходит для самых высоких должностей, если только сам себя не погубит. Полностью он раскрывается лишь на вершине – но где подходящие для него должности при республике? Благодаря подобным мужчинам за десятилетия создалась колониальная империя – вопреки сопротивлению не только в мире, но и дома.
– Ты не можешь утверждать, что я тебя не предупреждал. Ты сама хотела.
Ирен не любила отцовских речей, но сомнения действительно терзали адмирала с самого начала. Одна красота бессильна приковать человека вроде Каргане, а каково будет, когда на поверхность поднимется таящееся под ней? В остальном же брак был блестящей партией, как с точки зрения имени, так и с точки зрения состояния. Поскольку сильное тяготение оказалось взаимным, Жанно не мог долго упорствовать в своем сопротивлении. Да и неужто Ирен послушалась бы? Оставалось лишь надеяться на счастливый союз; предпосылки имелись.
Однако с первого же дня стало ясно, что в этом браке встретились слишком сильные друг для друга характеры. Каргане и после выхода в отставку остался верен моряцким привычкам – резким переходам от деятельности к праздности. Капитан любил перемену мест и обстановки, путешествия к пределам известного мира, приключения в далеких портовых городах, где жил под чужим именем, низкий и изысканный разврат. В Адене его якобы видели в костюме простого матроса, в Каире – во дворце султана; в таких похождениях ему помогала стальная физическая форма и прекрасное чувство ориентации, не позволявшие рассудку слабеть даже под воздействием хмельных напитков и дурмана: граф знал границы, допустимые с учетом места и обстоятельств. И границы эти при его возможностях лежали далеко. Своего рода техническая мораль; то, что провозглашали моралисты XIX века, а именно что нравы меняются вместе с широтой, здесь уже стало практикой путешественника.
После того как Каргане получил в наследство от дальнего родственника владения в Трансильвании, его отлучки стали продолжительнее. О них мало что было известно; поговаривали, будто он по примеру герцога Бланжи[5] поставил там посреди громадных, еще диких лесов замок – однако слухи остались слухами, хоть и мрачными.
Но то, что в Париже произошедшие с ним перемены укрепились, – бесспорный факт. Он жил здесь с невозмутимостью чемпиона, использующего избыток сил на далеких игровых площадках. Его видели на праздниках, приемах, на собраниях бывших морских офицеров, в фехтовальном зале, за игрой в жокейском клубе. Каргане слыл компанейским, веселым, щедрым, легким в общении; всегда в окружении друзей.
Один его портрет считался особенно удачным; он был изображен в синем пиджаке, руки в боковых карманах, на фоне бледно-голубого неба, какое иногда, с началом осени, веселит берега Бретани. Художник, написавший портрет, любил синие тона и темной бороде, обрамлявшей загорелое лицо, придал чуточку больше синевы, чем соответствовало натуре. На заднем плане были небрежно намечены мачты и паруса, уже просеянные и облегченные светом, что начинало входить в моду.
У Каргане вроде бы появились политические амбиции.
