Консьерж - Эбби Корсон
– Явная угроза, – заметила Хабиб.
Сообщение показали на телевизионном экране, а присяжным раздали распечатки. Далее Хабиб выдвинула теорию, что Сью убила Бруно, чтобы тот не рассказал мужу об их романе. Защита тут же опротестовала ее заявление, назвав его необоснованным. Судья попросил присяжных исключить этот момент из протокола и не брать его во внимание. Однако, бесспорно, в головах присяжных уже посеяли семена сомнения. Судья производит впечатление умного человека. Мне кажется, чтобы стать судьей, надо быть очень умным.
Прокурор предъявила суду фотографию предметов, найденных в лабиринте; тогда я впервые увидел орудие убийства. Журналисты лихорадочно записывали что-то в своих блокнотах. На снимке на грязной земле лежали ботинки, айпад и окровавленный нож. Доводы обвинения заключался в том, что ботинки подходили Сью, хоть и были на размер больше. Они утверждали, что преступник мог надеть ботинки большего размера, чтобы сбить полицию с толку.
Все это время Сью не поднимала головы, не проявляла никаких эмоций и ничем себя не выдала. Все было завязано на том, что она созналась. Полагаю, защита попытается объяснить это завтра.
Глава 29
Вчерашний день превратился в сущий кошмар. Я пропустил заседание суда и ничего не записал для книги. Ни за что не поверите: в шесть утра я приехал на вокзал и там меня ждал американец Дэйв со съемочной группой. Какой смысл им там торчать в столь раннее время? До Лидса два часа езды на поезде, а суд начинается только в десять. Мне нравится приезжать туда пораньше, чтобы позавтракать и выпить кофе в привычном месте, прежде чем отправиться на заседание. На этот раз американец Дэйв оставил свою ковбойскую шляпу дома и напялил джинсы, перетянув их ремнем с массивной пряжкой, на которой красовалось изображение лошади, везущей повозку. А еще он нацепил черную рубашку с кисточками на спине, что смотрелось как маскарадный костюм. Все же мы в Йоркшире, а не на Диком Западе.
Американца Дэйва сопровождала Паула Макдэвидсон; она тут же похвасталась ковбойской шляпой, которую янки привез ей из Штатов. Она хвалилась, что теперь у нее целая коллекция головных уборов, и заявила, что обязательно появится в них в документальном фильме. Я ответил, что мне плевать.
Станция в нашем поселке небольшая, так что не спрячешься. Маленькая билетная касса, одна скамеечка, да и все тут. Если пойдет дождь, сразу промокнешь до нитки. Платформа у нас настолько старая, что все вокруг дрожит, когда мимо проезжают длинные поезда, направляющиеся в Лидс. А если поезда останавливаются, то двери открываются лишь в одном вагоне, потому что платформа на большее не рассчитана. Так что мне не удалось скрыться от американца Дэйва и его банды. Стоило только отойти в сторонку, как они подступали все ближе и ближе.
– Назад, за желтую линию! – заорала Паула, едва я ступил за границу.
Журналистка покатилась со смеху, точно забияка в школе, а оператор запечатлел все это на камеру. Без сомнений, она была в восторге от своего поступка.
Я изо всех сил старался не обращать на них внимания: держал язык за зубами и глубоко дышал, стоило им брякнуть очередную глупость. Американец Дэйв расспрашивал, почему это я каждый день езжу в суд – не потому ли, что пишу книгу, как упоминала Фиона? Он заявил, что собирается рассказать обо всем, что произошло в «Кавенгрине», и лучше мне держать ухо востро, ведь он не позволит моей книге выйти раньше, чем его документалка. Я никак не отреагировал. Вы уже наверняка поняли, что ко всему, что он покажет в фильме, надо относиться скептически. Да, я хочу, чтобы книга вышла первой, но что будет, то будет. Моя история – правда, а его – чушь собачья.
Но тут он зашел слишком далеко.
– Как тебе такое, Гектор? Если заявишься сегодня в суд, я уволю Фиону, – ухмыльнулся Дэйв, перекатывая жевательную резинку во рту.
Теперь он пал еще ниже в моих глазах. Дэйв сказал, что я могу прийти в суд завтра, но сейчас мне придется посидеть дома. Американец понимал, что изрядно навредит моему рассказу, если заставит меня пропустить выступление защиты. Таков был его план.
Я вспыхнул, пытаясь унять гнев. Паула Макдэвидсон втянула щеки и подпрыгнула на каблуках, с замиранием сердца ожидая, что́ я отвечу.
– Знаете, Гектор, а ведь он серьезно, – встряла она.
– А я всегда смертельно серьезен, – подмигнул американец Дэйв. – Увижу в суде – и подругу твою уволят. Останешься дома – разрешу работать дальше. Думаю, денежки ей не помешают?
Ругаться было бессмысленно. Спорить с дураком – значит опускаться до его уровня или того хуже. Я собрал вещи со скамейки и ушел со станции, сопровождаемый оглушительным гоготом.
Не могу передать, насколько разбитым я себя чувствовал, когда вернулся домой.
Вот почему я ничего для вас не записал.
Около обеда позвонила Фиона – хотела оставить сообщение с предложением встретиться на выходных и выпить чашечку кофе. Она очень удивилась, когда я поднял трубку, мигом сообразив: что-то случилось. Но я предпочел ей ничего не рассказывать. Пусть думает, что у меня мигрень. Не стоит ее беспокоить; ей немало досталось по жизни, и наша дружба куда важнее любой книги.
Итак, вот что случилось со мной вчера. Но довольно об этом; теперь, когда я все вам рассказал, я твердо намерен оставить эту историю позади. Наступил новый день; я снова в мужском туалете, записываю мысли перед судебным разбирательством. Собираюсь поговорить с кем-то из зрителей, может, выясню, как прошло вчера заседание.
Погодите-ка секундочку.
Прости, Хелен. Тут одному джентльмену понадобилось воспользоваться местными удобствами.
Звук смыва, наверное, получился на записи очень громким.
На чем я остановился? Ах да. Есть такие люди, которые любят посещать судебные процессы в качестве хобби. Мне кажется, заниматься чем-то подобным для развлечения способны только два типа людей: те, что всюду суют свой нос, вроде Паулы Макдэвидсон, и люди, которые испытывают радость от несчастья других, как американец Дэйв.
Прислушавшись к разговорам в толпе, я приметил пару зрителей, наблюдавших за ходом судебного заседания. Есть среди них одна дама – я бы сказал, лет пятидесяти пяти, – но она выглядит жесткой, категоричной и не способной на прощение. Я решил, что не буду с ней разговаривать. Вот девушка в платочке, на вид ей не больше девятнадцати. Кто в таком возрасте интересуется судебными процессами по делам об убийстве? Может, она изучает юриспруденцию в университете? Есть еще две женщины, обеим около тридцати-сорока. Ну и несколько мужчин. Один из них привлек мое внимание: темнокожий, в оранжевых очках и джемпере, на котором вышито изображение танцующей свиньи. Вот чудак; но это не значит, что он важен для нашей истории; я просто хочу описать обстановку, и этот человек, безусловно, выглядит вполне подходящим персонажем.
Суд – это место, куда преступники приходят, чтобы понести наказание, а невинные люди – в надежде на лучшее, ожидая при этом худшего исхода. Если бы стены могли говорить, уверен, что эти бы истошно вопили. Не знаю, что произойдет сегодня, но, как обычно, расскажу вам об этом позже.
Наверное, для вас дни пролетают незаметно, ведь я покидаю вас утром и через пару часов возвращаюсь. Но признаюсь, для меня они тянутся очень долго. К счастью, я оказался в корне не прав, предполагая, о чем говорили вчера на заседании. Выяснилось, что защита не выступала. Наглядное свидетельство, что о судебных процедурах я знаю не так много. Вчера прокурор продолжила выступление, коснувшись некоторых вопросов, связанных с доказательствами. Вот что сообщила мне одна из присутствовавших, девушка, которая, вопреки моему предположению, не изучает юриспруденцию. Ей просто нравится следить за громкими процессами. Она сказала, что вчера суд заседал всего два часа, после чего
