Солнечный ожог - Сабин Дюран
Я много чего сказала. Сказала, что вижу, как она расстроена, и знаю, что она сейчас ощущает бессилие и одиночество, и что страшно оказаться в таком положении, когда поневоле встаешь перед не самым приятным выбором. А еще я сказала, что она смелая, умная и здравомыслящая девушка, которая примет единственно правильное для себя решение, и что родители ее любят – безусловно, – и что они обязательно ее поддержат, что бы ни случилось.
Она ответила не сразу, но я почувствовала, что мои слова работают. Ее плечи немного расслабились. Она привалилась ко мне боком, и я воспользовалась случаем, чтобы спросить, кто этот парень и сказала ли она ему.
После долгого молчания она сказала:
– Я оставила несколько сообщений на автоответчике. Но он не перезвонил.
– Парни в твоем возрасте могут быть очень незрелыми.
Тогда она снова подняла голову.
– Дело в том, что он не моего возраста. Совсем. Он… – Она осеклась, словно сказала что-то лишнее и теперь жалеет.
– Он что?
– Он немного старше меня.
– Насколько старше?
Она пожала плечами.
– Ох, Марта. – Я выждала, сколько могла. Трактор на холме сделал неуклюжий поворот. Кто-то перекрикивался в отдалении, в нескольких милях отсюда. Звук имеет свойство разноситься по округе. Важно об этом помнить. – Все сложно?
Она не ответила, но кивнула.
– Он женат?
Она яростно замотала головой.
Я тщательно обдумывала свой следующий вопрос. Как получить наибольший результат при наименьших затратах? Наконец я мягко спросила:
– Как вы познакомились?
Она провела ладонями вниз по бедрам и обняла колени.
– Да так, столкнулись в одном месте.
– На вечеринке?
– Нет.
Она едва заметно заерзала, дыхание сбилось.
– В школе?
– Типа того…
И она мне все выложила – сначала как бы нехотя, но потом слова полились потоком. Он учитель, но только на полставки – преподает театральное искусство, – но ее он не учил, так что технически не был ее учителем. И на самом деле они познакомились вне стен школы, на остановке, после того, как она задержалась в школе, чтобы закончить какой-то проект. И вообще, ему всего тридцать два, так что он не сильно старше ее, а она очень взрослая для своего возраста. Все всегда ей это говорят. Все началось весной, после Пасхи, и они сохраняли свои отношения в тайне. У него был собственный дом в Лондоне, в районе Пекхэм, и он сдавал его часть в аренду каким-то людям, но она никогда не ездила туда, когда там был кто-то еще. С тех пор, как они разъехались на каникулы, он почти не выходит на связь. Он путешествовал по Греции, и сначала у него не было вайфая, потом глючил телефон, но… Она снова начала судорожно всхлипывать.
Я обняла ее и прижала к себе. Гладя ее по волосам, я повторяла то, что уже говорила, только в других выражениях, но все это время думала про себя: «Вот ублюдок». Она сказала, что не может назвать его имя, но найти его не составит труда. Мне известно название ее школы, предмет, который он преподает, его возраст.
– Айрис знает? – спросила я.
– Нет. – Она потерла глаза. – У нее свои крошечные «проблемки». Она провалила несколько экзаменов, и все полетело к чертям: ее выперли из класса с углубленным изучением химии, физики и биологии, но она до сих пор не сказала об этом маме с папой. А у меня просто нет сил, чтобы с этим разбираться.
– Понимаю.
– Не знаю, что делать, – сказала она.
Она откусила кусочек кожи с нижней губы, и там образовалась ранка. Ее глаза покраснели от слез. Я могла взять ее под свое крыло, а ситуацию под свой контроль и использовать это в своих интересах.
У меня засосало под ложечкой.
– Ты должна сказать маме, – сказала я.
– Не могу. Только не в отпуске. Здесь же Лоуренсы.
– О нет. Только не при Лоуренсах, – повторила я, и она даже умудрилась слегка улыбнуться.
Глава шестнадцатая
Кого-то зовут по имени, но голос звучит приглушенно, как будто продирается ко мне из другой комнаты сквозь толщу воды, дымовую завесу и пелену тумана вместе взятые.
Я открыла глаза. Я завалилась на бок, книга валяется на земле рядом с моей болтающейся рукой. По лицу ползет муха. Пальцы онемели.
– Лулу! Лулу! – Голос звучал громко, настойчиво. – Лу-лу! – донеслось уже тише, издалека, но это слово внедрилось в мой мозг как нечто требующее внимания.
Я с трудом поднялась на ноги, запутавшись в ветвях ивы и едва не опрокинув шезлонг. Солнце ослепительно сияло, краски поблекли. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что к чему. Я была в огороде: я сбежала от всех, надеясь побыть часок наедине с собой, и, наверное, уснула.
Кровь прилила к моей голове, и я ринулась к проему в стене. Который сейчас час? В такую жару трудно собраться с мыслями.
Войдя в прихожую, я услышала на кухне голоса. Хлопнула дверца холодильника, кто-то звенел посудой.
– Это правда пустяки, – сказала Ребекка, завидев меня в дверях. – Мы просто немного проголодались, вот и все, и я не хотела вмешиваться в процесс, не спросив тебя. Я просто думала, что ты уже что-то готовишь на ланч. Но все в полном порядке. – Она издала напряженный смешок. – Где ты была? Мы тебя обыскались.
– Простите, – сказала я. – У меня была тяжелая ночь. Я заснула. Но я правда планировала заняться ланчем – приготовить салат.
– Ох уж эти твои исчезновения! Хорошо, что Роб нас выручил.
Человек у плиты – а это был Роб – повернулся и широко улыбнулся мне.
– Я жарю бекон. И варю картошку. Картошка со шкварками украсит собой любой салат.
Ребекка доставала из холодильника продукты: остатки соуса ремулад, оливки и начатые упаковки ветчины и сыра. Она тяжело вздохнула. Лайла цокнула языком, аккуратно нарезая хлеб, и одарила меня одной из своих покровительственных улыбок.
– Боже ты мой, – сказала она не то со смехом, не то с упреком.
Мои конечности и голова до сих пор были налиты тяжестью, словно меня опоили.
Роб выложил кусочки бекона на тарелку. Сковорода зашипела, когда он сунул ее под кран.
– Мы с Лулу займемся этим, – сказал он, обращаясь к Ребекке и Лайле. – Вы нас не ждите – открывайте вино и садитесь за стол. Мы скоро.
Я подошла к раковине и принялась мыть сковородку, не решаясь поднять глаза. Ребекка и Лайла обиженно вытерли руки
