Кульбиты - Валери Тонг Куонг
Помимо работы над текущими делами, Томас поручил Эдди руководство аналитическим центром, который разрабатывал новые методы и стратегии. Попросил его сосредоточиться на том, что составляло основу, самую суть их бизнеса, а за собой оставил управление финансами, подбор кадров, развитие – все то, что казалось Эдди ужасно скучным. Возникшее между ними взаимное уважение, постепенно переходящее в дружбу, сблизило их настолько, что каждое утро они начинали с чашки кофе и обсуждения насущных вопросов.
Компания стремительно росла, получая одну награду в сфере экономики за другой, наращивая астрономические цифры оборота, мелькая в колонках специализированных газет и журналов, вызывая ажиотаж у кадровиков. Это продолжалось примерно десять лет – лучших лет в жизни Эдди, несмотря на усталость, стресс и нарастающий кризис, а также полную разочарований личную жизнь.
Однако взлет компании постепенно свел на нет его отношения с Томасом. Их расписания перестали совпадать, от утренних встреч пришлось отказаться. Теперь Томас раз в неделю присылал письмо, в котором излагал основные направления развития. А Эдди со временем начал ощущать некий дискомфорт, как будто в горле першит – дышать не мешает, но раздражает, все никак не проходит и заставляет задуматься: а что, если это какой-то серьезный симптом?
Теперь Эдди понимает: увы, именно так все и было. Неизлечимый рак разъедал компанию изнутри. Когда першило в горле, это инстинкты кричали: «Берегись, Эдди! Ты спишь, а ветер крепчает, крылья мельницы вертятся слишком быстро». И вот он, не веря своим ушам, слушает Томаса и молится, чтобы все это оказалось дурным сном. Компания терпит крах. Еще несколько дней – и выбора не останется: всё продадут за гроши, и покупатели растерзают добычу на части. Ничего уже не спасти, пути назад нет, чуда не произойдет. Томас кается, признает свою вину: слишком много управленческих ошибок, слишком дорого обошлись и сделки, которые он заключал ради внешнего роста, и услуги консультантов, ездивших по его поручению в десятки стран. Томас хотел, чтобы на него работали лучшие, и чтобы заполучить таких специалистов, обещал им немыслимые зарплаты, но наступил кризис, рынок просел… Компания вся в долгах, и Эдди об этом, конечно, известно, но он полагал, что все под контролем. Однако оказалось, что это не так.
– Эдди, я делал все что мог. Признаю́, я недооценил ситуацию. Нужно было пересмотреть тарифные сетки, я слишком увлекся, правда. Но я до последнего был уверен, что мы выкарабкаемся – переждем трудности, переживем бурю. Но главные инвесторы нас бросили. Мерзавцы. И теперь все пропало.
Больше, чем банкротство, Эдди угнетают предательство и ложь. Падение было медленным, но каждый раз, когда он начинал задавать вопросы, Томас успокаивал его. Подтасовывал события, показывал цифры, схемы, устраивал обеды с банкирами, доставал билеты на предпремьерные показы, акулы сужали круги вокруг них, а он, наивный, даже не пытался вникать. Эдди доверял компаньону, несмотря на тревожные сигналы: влиятельные партнеры внезапно уходили, уводя за собой клиентов; кредиторы начинали требовать денег. Он считал, что их с Томасом связывает особая дружба и можно не бояться удара в спину и подковерных игр.
Ему хочется плюнуть Томасу в лицо. Кажется, его вот-вот стошнит на лакированные мокасины старшего партнера. Черт. Сколько всего он принес в жертву компании, сколько всего вложил! Он думал: «Ну, еще три года, максимум пять, а потом продам свою долю». Семья будет обеспечена на много поколений вперед, и я смогу наконец проводить время с родными». А теперь у него ничего нет. И он сам в этом виноват.
Блестящий ум не заметил опасности так же, как когда-то не замечал, как врет ему Вальтер. Его жизнь – затянувшаяся на горле темная петля, наследие лживого отца уничтожено лживым партнером. Эдди стыдно за самого себя, за то, что он считал себя неуязвимым, а Томас продолжает лепетать оправдания. Эдди думает о Норе и Лени: как он им скажет, что все потерял – лишился денег, а в ближайшее время лишится и работы? Что останется от мужа и отца, который должен быть сильным, должен заботиться о них?
Он пытается подсчитать: ипотека, расходы на привычный образ жизни, налоги, планы Норы открыть бутик и торговые точки в крупных супермаркетах – на это он тоже обещал дать денег, – а еще соревнования Лени. Утром жизнь казалась такой простой, а сейчас все рушится.
Он не отвечает Томасу. Чувствует, что может сорваться, врезать ему по морде или сделать что-то более страшное. Ему плохо, так плохо, и он выходит из кабинета, хлопает дверью, и консультанты в опенспейсе провожают его испуганными взглядами. Он вылетает на парковку, бросается к машине, едет прочь из города, открыв окно, чтобы не потерять сознание. Сворачивает на проселочную дорогу, останавливается и сидит в машине, словно в убежище. Телефон отключен. Вокруг расстилается желто-зеленый ковер – под теплым ветром колышется рапс. Если бы он вышел из машины и сделал несколько шагов, то заметил бы, что стебли облеплены тлей. Увидел бы, что за всей этой красотой скрывается болезнь, неизбежный упадок, трагедия. Но он неподвижно сидит, навалившись на руль. Мир вокруг перестал для него существовать.
К семи часам вечера он снова заводит машину и едет домой, хотя обычно остается в офисе до одиннадцати – если, конечно, они не приглашены куда-нибудь на ужин. Нора и Лени на кухне, готовят домашнюю гранолу. Эдди очень бледен.
– Все в порядке? – встревоженно спрашивает Нора.
– Джона дал нам рецепт, – перебивает Лени. – Для завтрака! В нем полно энергии! Это и для тебя тоже, папа!
Эдди смотрит на дочь, которая отмеряет овсяные хлопья. Она поворачивается к нему и улыбается. Волосы собраны в пучок, на лице макияж – наверное, репетирует перед соревнованиями. Какая же она красивая… Ей всего тринадцать лет, но выглядит она на все пятнадцать.
– Я просто устал, – отвечает он. – Все в порядке, мои дорогие.
Джона
Джона лупит боксерскую грушу, а хотел бы избить себя самого. В просторном пустом зале, где светятся лишь зеленые указатели аварийных выходов, среди четко очерченных форм – беговых дорожек, стоек с гантелями, лавок, брусьев, – он пытается справиться с бурей, которая бушует внутри. Задушить ярость, которая поднимается в его душе в самый неподходящий момент – всякий раз, когда, казалось бы, можно почувствовать себя счастливым. Если бы он не был так одинок, если бы у него были друзья и семья, мог бы он открыться им – или все решили бы, что он безумен? Но ведь он и есть безумец, разве нет? Ведь ни друзей, ни семьи ему не нужно…
Он снова наносит удар, потом выходит на улицу и бежит – пять километров, десять… Еще не так поздно. Трижды он встречает знакомых: школьного учителя, секретаршу из мэрии, мужчину с собакой. Они кивают ему – он местная знаменитость. Клуб побеждает все чаще, о нем постоянно пишут в местной газете. Недавно у Джоны даже брали интервью для государственного телеканала – у бывшего чемпиона, а теперь тренера малоизвестного, но захватывающего вида спорта, спорта высоких достижений, который тем не менее слишком часто относят к второстепенным. Люди пытаются привлечь его внимание, порой даже не осознавая этого. Он притягивает окружающих – и мужчин, и женщин, – и это происходит почти всегда. Так уж он действует на них. Он, и его большое смуглое тело, широкий шаг, массивные скульптурные бедра и плечи, а возможно, и загадка, таящаяся в его взгляде, в его молчании, в его мраке.
Сегодня он
