Игра в кости - Камилла Лэкберг
– То есть ты не видишь никакой математической задачи, запутанной головоломки, которую нужно было бы разгадать, ты это имел в виду?
Винсент улыбнулся и опустил голову. Пару минут они шли молча по темному парку.
– Кстати, у меня для тебя новый подарок, – сказал вдруг Винсент.
Он остановился и вытащил из кармана маленькую стеклянную баночку, с трудом ухватив ее рукой в толстой перчатке.
– Поскольку глина тебе не понравилась…
Винсент протянул банку Мине. Он специально ее не заворачивал, просто украсил лентой, которую завязал бантиком на крышке, чтобы было видно содержимое цвета бурой ржавчины.
– Что это? – скептически усмехнулась Мина.
– Умбра. Одна из самых распространенных натуральных красок в истории Нового времени. На самом деле тоже что-то вроде глины, только с высоким содержанием марганца, отсюда цвет. Самая известная умбра происходит с Кипра, но ее много в Ливане, Сирии и Турции. Первые фрески с использованием этого яркого пигмента датируются двухсотыми годами до нашей эры. Само название «умбра» переводится с латыни как «тень». И даже не просто тень, а «самая темная тень», «тень теней». Умбру и использовали прежде всего для прорисовки тени.
– То есть мой подарок – лекция по истории искусства? – улыбнулась Мина.
– Нет-нет, я предлагаю тебе пойти на курсы живописи. Это не так грязно, как скульптура.
Мина подняла глаза на менталиста, после чего покачала головой и спрятала баночку в карман. Винсент не был в этом уверен, но ему показалось, что на этот раз реакция была более благожелательной, чем в случае с глиной.
Они пошли дальше.
Кстати, о головоломках. Винсент прекрасно помнил, о чем должен сказать Мине.
– Что касается задачи, ты мне кое о чем напомнила, – продолжал он. – На днях я получил нечто похожее от одного моего… анонимного поклонника, так я думаю. Я узнаю его стиль. Он и раньше присылал мне головоломки, разгадывать которые было чрезвычайно интересно. Некоторые до сих пор стоят у меня на полке. Но здесь явно что-то другое. Он прислал песочные часы, четыре штуки разных размеров. Все заключены в одну рамку, и время, необходимое для полного перетекания песка, у всех разное. Проблема в том, что я не понимаю самой сути головоломки. Что именно я должен разгадать? В посылке с часами была записка, где сказано, что я должен «найти четвертого». Словом, я понятия не имею, с какого конца за это браться. И такое со мной впервые. Я уже начинаю беспокоиться.
Открывать ей большего Винсент пока не решился.
Мина как будто слушала вполуха. Подняла растерянные глаза:
– Песочные часы? При чем здесь это?
Винсент пожал плечами, и оба замолчали.
– Что касается песочных часов, – заговорил потом менталист, – то Фритьоф Шуон в 1966 году, кажется… писал об их символизме… Песок напоминает, что время конечно и течет в одном направлении, хотим мы того или нет. Он стерилен и беспощаден, и когда заканчивается, прекращается всякое движение. Что-то вроде смерти. Кроме того, песочные часы имеют две колбы, которые можно трактовать как божественное и земное, высокое и низкое, небо и преисподнюю, инь и ян. Или же видимый мир и невидимый. Два противоположных полюса, причем единственное доступное нам направление движения – сверху вниз. Более позитивная интерпретация космогоническая, согласно которой движение песка можно сравнить со всеми имеющимися возможностями, и песок не перестанет течь, пока они не будут полностью исчерпаны. Как я уже сказал, у меня их четыре штуки в одной рамке, и я понятия не имею, почему это так.
Винсент замолчал, осознав вдруг, что говорит слишком много, даже если Мина пока воздерживается от замечаний. Он не стал вдаваться в сам парадокс песочных часов – узкий переход между двумя колбами, место, где формируется человеческое совершенство, по мнению немецкого философа Юнгера. Или очевидные эротические аллюзии, отмеченные Юкио Мисимой.
Вместо этого Винсент просто посмотрел на Мину, которая покачала головой.
– На курсах я нарисую тебе умброй песочные часы, – сказала она, засовывая руку в перчатке ему под мышку.
Осталось десять дней
Сейчас здесь не так многолюдно, как в январе, – с усмешкой заметила Сара, и Рубен вздрогнул от неожиданности.
Он выполнял жим ногами в тренажерном зале полицейского здания. Первой мыслью было, что Сара не станет проверять, сколько килограммов он выставил на шкале нагрузки. Не успел Рубен вернуться домой после вчерашнего Рождества с Астрид и Эллинор, призрак Педера был тут как тут, и Рубен решил проветриться в баре, где зависал до самого закрытия. Неудивительно, что сегодня он был не в лучшей физической форме.
– Похоже, кроме нас, вообще никого нет. – Рубен вытер полотенцем пот со лба. – Как собираетесь отмечать Рождество?
Рубен сел, загораживая спиной шкалу с выставленным весом.
– У меня дети, – ответила Сара, просияв лицом.
– У вас неделя через неделю или как?
Рубен сам удивлялся, как много хочет знать о коллеге из оперативного отдела.
– Слава богу, нет. Их отец до сих пор живет в США. После тысячи судебных исков я наконец получила единоличную опеку. С некоторыми условиями относительно того, когда он сможет их видеть. Каждое третье Рождество, каждое второе лето… там еще такой сложный график праздников, но все в порядке. С тех пор как у него появилась новая женщина и в марте как будто ожидается ребенок, боевые действия заметно поутихли… Рождество в общем и целом глупость. Другое дело мое Рождество, и в этом году оно у меня будет.
Она села на доску для упражнений на пресс. Рубен старался не смотреть на декольте, еще больше бросающееся в глаза в обтягивающей футболке с надписью «Еще сильнее».
– А я отпраздновал заранее, с Астрид и Эллинор, – сказал он. – Это было здорово! И спасибо за помощь с подарком. Астрид пришла в восторг от книги. И вообще, была мне очень рада.
– Как же иначе? – улыбнулась Сара.
Эта улыбка будто озарила весь тренажерный зал. Рубен смутился.
Улыбка – это не его. Сиськи, задницы – другое дело. Но эти ямочки на щеках как будто растопили место, остававшееся замороженным на протяжении многих лет. Может быть, с тех пор как они с Эллинор расстались.
Сменить тему – лучший способ привести в порядок эмоции.
