Кульбиты - Валери Тонг Куонг
Они поехали туда, где должен был состояться чемпионат. Они приехали позже, чем хотели, с каждым километром погода становилась все хуже, приятная свежесть сменилась холодом, затем превратилась в ледяную стужу, дороги завалило снегом. Нора дрожала на пассажирском сиденье, и по мере того как они приближались к цели, все сильнее становилась тревога, с которой под конец она едва могла справиться. Наступил вечер, темнота становилась все непрогляднее из-за метели, и вот появился купол спортивного зала, его звуки, музыка, огни, Эрнест набросил ей на плечи свое пальто.
– Поспеши, – сказал он. – Делай все, что считаешь нужным.
Нора вышла из машины, ноги едва держали ее.
– Давай! – подбадривал Эрнест. – Я обязательно тебя дождусь.
Она шла через грязь, окружавшую спортивный зал, запачкала свои красные брюки, подошла к площадке, где проходили соревнования; участницы сменяли друг друга, некоторых она знала, серьезные соперницы, но мысли ворочались медленно, она видела все как в тумане, и вот появилась Лени в своем синем купальнике, ее любимая, потрясающая дочь, крепкая, прямая, бросающая вызов всему залу. Нора шагнула вперед, Лени выбежала на дорожку, опасные и великолепные движения, десятисекундная вспышка, и Нора, невидимая, парила рядом с дочерью, потом Лени приземлилась, встала, их глаза встретились, и ее взгляд испепелил Нору, сжег все планы, слова, жесты, тщательно подготовленные в пути, она снова почувствовала себя беспомощной и сбежала; она убежала, хотя все в ней хотело остаться с дочерью; в зале звучали аплодисменты и радостные крики, она пробивалась к выходу в холл, вытирая рукавом слезы, она ненавидела себя, чувствовала себя жалкой, она вышла, на парковке было темно – даже непонятно, куда идти, и вдруг услышала крик: «Мама!» Она обернулась – ее дочь, ее маленькая девочка, ее ребенок босиком шел к ней по снегу, и это зрелище, этот крик заставили ее очнуться, она бросилась к Лени, сняла пальто и укутала ее, прижала к себе, чтобы согреть своим теплом, и не было больше ни ненависти, ни страха, ни сомнений, ни желания бежать, была только ее безграничная любовь.
– Ты вернулась, – прошептала Лени, – ты вернулась, мама, ты жива.
– Я жива, – ответила Нора. – Я вернулась, чтобы убедиться, что ты тоже жива, не только для других, но и для себя.
Она не успела договорить: Эдди выбежал на улицу и бросился к дочери, а за ним Джона, Эдди и Джона, потрясение Эдди и радость в его глазах, потрясение Джоны и злость, исказившая его лицо.
Она видит его раньше других: плотную тень среди других теней, темнее темноты, которая окружает их, массивную и враждебную форму, бесшумно возникшую за спиной Эдди. Нора замирает, медведь готовится прыгнуть, она видит его напряженные мышцы, широко открытую пасть, блеск в желтых глазах, она видит, что происходит, видит трагедию, которая приближается, но тут Джона достает оружие, вытягивает руку, выстрел гремит в сердце Норы, кровь заливает снег, пачкает ее брюки, зверь рычит, пошатывается, отступает, исчезает в ночи, Эдди падает, а вместе с ним и дочь.
Нора бросается на колени рядом с Эдди, Лени отползает, потрясенная, тоже в крови. Прежде чем попасть в медведя, пуля ранила ее отца, прошла навылет сквозь его плечо. Эдди тяжело дышит.
– Все будет хорошо, – говорит он, – все в порядке, не переживай.
Нора берет его за руку; несмотря на холод, ее рука влажная от пота, их пальцы переплетаются, время перематывается назад, они больше не здесь, на этой ледяной парковке, они сидят друг перед другом на рождественской вечеринке, в ярко освещенном, украшенном гирляндами зале, собирают с пола раздавленные брауни и эклеры, он говорит: «Меня зовут Эдуар Бауэр, но лучше просто Эдди». Она устало улыбается, она смотрит направо, налево: вокруг ни давящих стен, ни зыбучих песков. Она выпускает его руку, встает и думает: да, все будет хорошо.
Три секунды
Она осторожно приближается к обрыву, в последний раз смотрит вниз со скалы. За два года переплетения корней и заросли морского фенхеля почти полностью скрыли складки известняка. Воздух свежий и почти неподвижный. В тридцати семи метрах ниже плавно, размеренно, свободно движется темное полотно воды.
На рассвете Лени спустилась по десяткам ступеней, вырубленных в камне. Она долго плавала, изучала дно, проверяла, нет ли тут рифов и прибойной волны. Вернулась спокойная, немного утомленная подъемом. Идеальный день. Небо ясное, пронзительно синего цвета. Она позавтракала рано. Съела в лагере горсть сухофруктов, миску риса и жареной кукурузы, это отец приготовил; над углями до сих пор витал запах еды.
Они почти не разговаривают. Все знают, как для нее важно сохранить сосредоточенность и точность движений. Все понимают, что поставлено на карту.
Вот она – лицом к горизонту, в тишине, которую нарушают лишь плеск волн и громкие крики птиц. Повторяет про себя последовательность элементов. Свен и Айрис отступают на шаг, чтобы не мешать. Риск во всем: малейшее движение в поле зрения – и траектория прыжка может сместиться на несколько сантиметров, а дальше –
