Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров
– Познакомься, это Арсен Садоян. Он раньше здесь жил.
Никита нахмурился. Мария в целом понимала его злость. Приходишь домой, а здесь незнакомый мужик на твоем месте за столом.
Она мягко произнесла:
– Это он тогда под нашими окнами стоял, когда я тебя звала. Его сейчас заберут родственники. Уже едут.
– Ему в больницу надо, а ты домой тащишь. Маша, давай так больше не будешь делать.
– Посмотри на него, он совсем пожилой человек. Я не могла его бросить на улице.
Никита бросил гневный взгляд и скрылся в спальне. Его молчание говорило о высокой степени ярости. Что ж, она теперь к этому начала относиться значительно проще. Побесится и успокоится. Его отношение к происходящему – не ее проблема.
Она была рада, что разрешились ее страхи с незнакомцем, который следил за ее домом. Вот бы так испарились и все другие ее проблемы. Она была рада, что позвонила ее мать и они, все еще тщательно подбирая слова, поговорили о том, помогла ли ее знакомая в университете, как дела у Дашки в Москве, и вообще договорились созваниваться иногда без повода. Мать обошлась без наставлений и своего мнения о воспитании дочери, а она – без колкостей об их совместном прошлом. Как будто бы все налаживалось. А утром ее ждал Нижний Тагил. Мария не призналась мужу, что завтра собирается посетить женскую колонию: она видела, что тот еще не отошел от нежданного гостя, да и пришлось бы уже слишком много объяснять, какого лешего занесло ее в эти, как оказывается, не столь и отдаленные места.
13
Трасса в Нижний Тагил поразила Марию своей дикой красотой. Дорога неслась сквозь тайгу, иногда поднимаясь на гору так резко, что на ее гребне из виду полностью пропадало продолжение асфальта, и у Маши захватывало дыхание от прыжка в неизвестность, точно на аттракционе. Затем дорога стремительно устремлялась вниз, открывая с высоты удивительный вид на бесконечный, сколько охватит взгляд, лес, который был здесь задолго до Марии, многополосной трассы и даже всех людей на земле, наверное.
У Шубиной было приподнятое настроение, несмотря на волнение от предстоящей встречи – даже не от разговора, а от пугающей сознание обычного человека необходимости столкнуться с тюремным миром, так тщательно не замечаемым. Радио уже не ловило, и Мария включила с телефона свой плейлист и подпевала вместе с Минаевой «Я слышу» и громче Драгни орала встречным машинам: «Ты не сможешь забрать у меня любовь!» Хотя, может, это были нервы, которые она пыталась успокоить. Но сто двадцать километров пролетели неожиданно быстро.
Навигатор привел ее на разбитый асфальт парковки напротив забора из серого профлиста с намотанной поверх колючей проволокой. Мария огляделась. Колония выглядела мрачно, но не так угрожающе, как она себе представляла. Никаких вышек с автоматчиками, да и ограждение было невысоким. Она больше походила на один из стандартных охраняемых производственных объектов, которых Мария насмотрелась, работая проектировщиком. Впечатление совсем другого мира разрушали и окружающие колонию жилые пятиэтажки с накопленным за жизнь хламом на балконах, и особенно детский садик, на площадках которого с ором носились малыши в разноцветных курточках. Маша подумала, что они ведь тоже за забором – приучаются на всякий случай.
Вот чего она не ожидала, так это длинной очереди к двери с надписью «Вход для посетителей». Последнее время «Госуслуги» позволяли не ждать в очередях, но точного часа посещения при записи не было, поэтому в очередь набились все, кто записался на пятницу. Что ж, не уезжать ведь обратно.
Мария уточнила, кто последний, и встала за женщиной чуть старше нее в серой, изрядно поношенной куртке. Кто у нее там может быть? Неужели дочь? Маша с ужасом вспомнила свою Дашу. Она никогда, ни в одной из беспокойных мыслей, не представляла, что с ней может произойти такая беда. Залет, изнасилование, даже падение самолета, уносившего ее в Москву, но точно не это.
Время в очереди тянулось нехотя, будто расплавленный битум. Она пожалела, что была такой легкомысленной и не припасла, как другие, бутерброды: от безделья хотелось есть. За два часа Шубина успела услышать достаточно отзывов о судебной и пенитенциарной системе, чтобы стать убежденной сторонницей правозащитных организаций, борющихся за права заключенных. Она вспомнила фотографию молодого, святящегося энергией Александра Рокотова. По большому счету она билась сейчас за его жизнь. По крайней мере, ей так хотелось представлять.
Наконец она вошла в заветную железную дверь с облупившейся краской. В помещении было жарко – отопление, видимо, работало, хотя на улице было, наверное, плюс пятнадцать. Мария сразу вспотела, но, может, не только от повышенной температуры, но и от волнения. Оно вдруг появилось ниоткуда, как головная боль.
Она прошла в кабинет к неприветливой женщине в униформе, которая взяла ее паспорт и распечатала листы на подпись. «Согласие на обработку данных», – про себя прочла Мария. Вот и ее данные теперь в тюремном компьютере.
Она подписала все документы, почти не читая, – вряд ли она стала бы что-то оспаривать. Затем женщина сурово сказала пройти в комнату досмотра. Тон ее речи не предлагал – он заставлял подчиняться. В новой комнате, большей по размеру, ей предложили сложить деньги, документы, телефон в один из закрывающихся металлических ящиков, почти как в продуктовом магазине, только поменьше.
– Что вообще можно взять с собой? – обратилась она к такой же мрачной, как и предыдущая, сотруднице.
– Еду, бумагу, ручку, – ответила та, и ее голос не оказался угрожающим, как у предыдущей. Все-таки вряд ли у персонала есть установка от начальства быть максимально суровыми. – Читайте правила посещения у вас в руках. Вы готовы?
Мария сложила в ящик все, что у нее было, оставив при себе только блокнот и брендированную ручку «Керама Марацци».
– Да.
– Подойдите.
Женщина проворно прощупала ее сначала вдоль ног, потом руки и тело, задержалась на карманах куртки. Затем попросила повернуться и проделала то же самое сзади.
– Проходите, – указала она на дверь с надписью «Комната свиданий».
Сперва Марию поразил шум десятков голосов после тягучей тишины первых помещений. В комнате стояло чуть больше десяти столов, максимально придвинутых друг к другу, чтобы вместить как можно больше посадочных мест. И гул разговоров двадцати с лишком человек плотно забивал небольшую для такого количества людей комнату. Ни о какой приватности можно было и не мечтать, впрочем, девчонки уже привыкли к коллективной жизни и ничуть не смущались соседей, рассказывая и слушая. Это и впечатлило Марию в следующее мгновение – молодость всех заключенных. Они были одеты в одинаковые клетчатые халаты и косынки и тем самым походили на
