Тайна Ненастного Перевала - Кэрол Гудмэн
Представьте себе мое удивление, когда рядом со мной в купе сели мальчики в рваных фланелевых рубашках и девочки в коротких платьях, колготках и тяжелых рабочих ботинках вроде тех, что носил старик Симс. И мальчики, и девочки были с татуировками, у кого-то были проколоты брови и носы, а из наушников доносилась странная дребезжащая музыка. Меня беспокоило, что идти мне некуда, планов у меня не было, как и друзей в городе, – а потом я вспомнила про „Джозефин“. Я слышала, как девочки говорили об этом месте, что они могут пойти туда, когда уедут из Ненастного Перевала, если им понадобится недорогое жилье на Манхэттене, пока они ищут работу. Няня сказала, что это моя бабушка основала „Джозефин“, она задумывала его как благотворительное учреждение, а потом оно стало отелем для женщин. Я представляла себе здание вроде тех, где жила Китти Фойл[25].
Когда я сошла с поезда на станции Пенсильвания и добралась до стоянки такси, то сказала водителю, что еду в отель „Джозефин“, не сомневаясь, что он его знает. Он не знал, но предположил, что отель находится на Джозефин-стрит, в районе Вэст-Виллидж, поэтому отвез меня туда, оставив на пустынном и туманном углу улицы примерно с половиной скромных сбережений (другая половина ушла на оплату поезда и такси).
Улицы пахли кровью и падалью – рядом был район, где производили мясо. Но это я узнала позже, а в тот момент подумала, что привезла с собой проклятие Кровавой Бесс. Я не знала, где именно на Джозефин-стрит стоит отель, но пошла в сторону реки, на звук туманных горнов. А вдруг я выйду из тумана и снова увижу Ненастный Перевал, и окажется, что все это время я бродила по лабиринту Тропы.
Но потом я слышу смех, быстрые шаги, и из тумана появляется девушка. А с ней и двое мужчин, но я едва их заметила.
Если в поезде у меня появилось ощущение, что я из прошлого, то эта девушка будто вернула меня назад во времени. На ней было коктейльное платье без рукавов из какого-то материала, который переливался всеми цветами радуги, точно масляная пленка под фонарем. На голые плечи была накинута серебристая меховая шуба, подол ее доходил до порванных чулок в сетку – и больше у нее на ногах ничего не было.
Пару туфель на высоких шпильках она держала в руке. Глаза были так густо подведены, что она напоминала енота. В левой ноздре блестела бриллиантовая сережка-гвоздик. Она была так похожа на призрачное видение, что я уставилась на нее, даже не подозревая, что она тоже смотрит на меня.
– Обалденная сумка, дорогая, – протянула она. – Ты похожа на „Весьма современную Милли“[26], сбежавшую из дома.
– Я действительно сбежала из дома, – призналась я от неожиданности. – Вы не знаете, отель „Джозефин“ где-то здесь?
– Мы как раз туда идем, послушать какую-то третьесортную группу, от которой Кейси без ума. – Она указала большим пальцем за спину, на стройного светлого мужчину. – Я знаю управляющего. И договорюсь, чтобы тебя устроили по цене для своих, если скажешь, где ты взяла эту сумку.
Она положила руку мне на плечо, окутав меня теплым запахом сигаретного дыма, пота и духов с ароматом чайной розы.
– Меня зовут Джен, кстати, Джен без буквы „й“, а это Кейси и Ганн. – Она указала на мужчин позади себя, точно мысль представить их только что пришла ей в голову. Я едва взглянула на них. Свое имя я назвать не успела – Джен уже наклонилась и коснулась медальона у меня на шее, который свободно висел на фиолетовой ленте.
– Мне нравится твой медальон с фиалками, – сказала она, уткнувшись носом мне в шею, будто мы знали друг друга всю жизнь. – Ты даже пахнешь фиалками, – прошептала она, щекоча дыханием мою кожу. – Скажи, что тебя так и зовут!
И поскольку мне хотелось почувствовать себя совершенно новым человеком, я сказала: Да, меня зовут Вайолет».
Глава четырнадцатая
– Эта Джен… – начала я.
– Отличается от той, что была в «Секрете Ненастного Перевала»?
Я киваю, потом вспоминаю, что Вероника не может меня видеть. Но, может, ей это и не требуется, потому что она продолжает:
– Джен из книжки несколько… – Она подыскивает нужное слово. – Не совсем кроткая, но немного застенчивая.
– Да, – соглашаюсь я, – но именно поэтому она и нравится, к ней проникаешься. Почти… – Я замолкаю, смутившись от пришедшей в голову мысли.
– Что? – уточняет Вероника.
– Она немного… не обижайтесь… то, что сегодня называют «показной добродетелью».
Вероника коротко и хрипло смеется.
– Да, именно такая она и есть. Старается, чтобы ее видели только с хорошей стороны. И так и получается, верно? История от ее лица показывает читателю молодую невинную девушку, которая приезжает в старый дом со своими пороками. Она Эмили Сен-Обер, Джейн Эйр и вторая миссис де Винтер[27] – хотя вот в ее полной невинности я всегда сомневалась. Но как, по-вашему, Берта воспринимает Джейн, или Мадам Монтони – Эмили, или миссис Дэнверс – вторую миссис де Винтер?
– Как непрошеного чужака, – отвечаю я, тут же задумавшись, так ли меня видит Летиция. – То есть теперь, видя Джен вашими – то есть Вайолет – глазами, мы видим ее по-другому. И Вайолет тоже другая. Она не… – Я запинаюсь, снова смутившись.
– Не безумна?
– Нет. Во всяком случае… пока нет. Я вижу, в каком доме она выросла, и психическое расстройство действительно могло появиться потом.
– Да, жизни в этом доме достаточно, чтобы кого угодно свести с ума… – Часы начинают бить, и Вероника замолкает, повернувшись к окну, будто ее слепые глаза наблюдают за Вайолет, как она бежит в своем шерстяном пальто и саквояжем к Тропе, скрытая тенью башни. Когда часы пробивают двенадцать раз, она наконец продолжает: – Полагаю, время ланча… если… вы не хотите продолжить?
– Да, – тут же отвечаю я, не подумав, что она могла проголодаться или устать.
Но она ничего такого не говорит – просто продолжает, немедленно, без «посмотрим, на чем я остановилась», будто история звучит у нее в голове.
«Когда мы добрались до отеля „Джозефин“, очередь желающих войти сворачивала за угол. Все в ней были одеты настолько вызывающе – длинные плащи, ошейники с шипами, волосы торчали иголками во все стороны,
