Последний кайдан - Элла Чак
Один из снимков в тяжёлой раме рухнул мне под ноги. Я проходила мимо этой фотографии много раз, но никогда не рассматривала людей на ней. Сейчас, в пожаре, рискуя жизнью, я подобрала рамку, ударила ею об угол комода и сунула чёрно-белый снимок в карман.
– Отзовитесь! Хатиро! – металась я, пока не поскользнулась и не споткнулась обо что-то мягкое, потеряв ориентацию в пространстве, когда пламя сожрало все перегородки и сёдзи.
На полу лицом вниз, вытянув руки, лежал Хатиро. Я ринулась на пол и стала переворачивать его. Глаза его были закрыты. Моя рука оставила отпечаток крови на деревянном полу, когда я прикоснулась к его затылку с раной. Бесполезно было трясти его и пытаться привести в чувство, поэтому я просто потащила Хатиро вперёд.
Силы быстро покидали меня. Всё труднее было набрать в лёгкие воздух. Я пыталась делать вдохи реже. Моя импровизированная маска на лице полностью покрылась сажей. Казалось, выход совсем близко, но в спину мне предательски врезалось что-то твёрдое.
Я сползла вниз по стене и уткнулась носом в пол, где меньше всего дыма, когда услышала волчий вой. Он приближался, становился громче, пока на нас с Хатиро не посыпались обломки рушившейся крыши. Закрыв голову Хатиро, я зажмурилась, но вместо падения режущих обломков надо мной разинулась пасть волка.
Обгоревшее дерево рухнуло на его шкуру.
– Спаси… Хатиро… – произнесла я и подтолкнула руку друга к пасти оборотня.
– Нет, я заберу тебя! – рявкнул волк.
– Я… не уйду… без… свечи…
– Слишком опасно!.. Нацуми! Я не смогу вернуться во второй раз!
– Уходи… Спаси Хатиро… Я не умру…
– Выжить и не умереть – не одно и то же.
Я задумалась над смыслом услышанного.
– Пофилософствуем… когда моя юката… не будет гореть… ты не против?..
Волк облизал мои лицо и одежду, напитал её слюнями. Надеюсь, они по составу как пена пожарных, а не как слюни пса Тобико после того, как он поест сырого мяса. Зубы волка сомкнулись за шиворотом Хатиро, схватили его за одежду, и Оками потащил его прочь из огня, пробив стену, ведущую в кухню.
Сорвав покрытый сажей рукав с носа, я оторвала второй – мокрый благодаря Оками. Теперь я сориентировалась, где нахожусь. Хатиро в безопасности. Может быть, я не найду Накамуру-сана, но я совершенно точно знаю, где искать свечу с четырьмя фитилями.
Но и дедушка Хатиро быстро нашёлся возле люка, к которому я подползла, уткнувшись носом в пол. Руки его были протиснуты в щель между полом и люком над тайником со свечой. Старик был без сознания, но как только я начала его тащить к проходу, выбитому телом Оками, Накамура-сан заговорил:
– Нацуми…
– Потерпите! Уже скоро! Молчите!
– Я умер, Нацуми…
– А?
Только сейчас я поняла, что говорит со мной дух, силуэт Накамуры-сана, парящий над полом, а тащу я безжизненное тело.
– Ты меня видишь, Нацуми?
– Я не… не знаю… Кажется, да…
– Спаси свечу, Нацуми. Не дай ей угаснуть, – указал он своими окровавленными руками на приподнятую крышку тайника.
– Что она такое?
– То же, что и ты.
Он сделал сайкэйрэй[50] и сразу же исчез. Я чиркнула рукой по дыму.
– Господин! Накамура-сан! Стойте!
Ночь разрезали звуки сирен пожарной службы и вода, выпущенная из рукавов. Вода срывалась с верхнего этажа. Сажа окрасила капли, и чёрные слёзы обрушились с моего лица в щель люка, возле которой я нашла тело Накамуры-сана.
– Нет… нет, нет!
Я попробовала захлопнуть люк, чтобы спасти свечу от воды, но ручка оказалась раскалена. Я взвизгнула от боли.
За тонкими стенами, охваченными огнём, слышались голоса пожарных. Спасатели начали работать топорами в два раза упорнее, услышав мой вопль. Но вместо того, чтобы ползти к двери, по которой били топорами пожарные, я сунула руки в щель. Люк не захлопнулся благодаря оставшимся в ней ладоням дедушки Хатиро.
Приложив усилия, я распахнула люк. Я лежала на животе, и моя юката напиталась мокрой сажей. Волна сорвалась с бортиков. Она лила с четырёх сторон, пока не достигла пьедестала с возвышающейся свечой.
Но моя радость горящему пламени длилась недолго. Над головой заскрипело, заныло и, кажется, завыло. Перекрытия второго этажа не выдержали и под тяжестью воды обрушились на меня, на тело Накамуры-сана и четыре фитиля свечи. Потухли сразу три фитиля, и до меня донёсся аромат вишни.
Яркий запах спелой вишни. Сладкий, но с горьковатым послевкусием. Здесь, в охваченном пламенем доме.
Снова треск. На этот раз пожарным удалось выломать дверь, и трое из них, чьи лица закрывали маски, прокладывали путь в центр кухни.
– Люди! Вижу людей! – услышала я голос, доносившийся сквозь защитный шлем спасателя.
Грубая рука в перчатке схватила меня за лодыжку, пока я тянулась к фитилю, свесившись с края люка.
– Молодая женщина! Она в шоке! – давал отчёт по рации мой спаситель, не позволяющий мне дотянуться до свечи. – Здесь опасно! Дом обрушится! Куда ты?
Он не понимал, почему я рвусь не к двери, а в погреб.
– Свеча! – кашляла я. – Её нельзя тушить!
– Мы тушим, тушим! – не понял он моих слов и с силой выдернул меня из люка.
Крышка снова упала на руки Накамуры-сана.
– Нет!
Я размахнулась и пяткой врезала пожарному в дыхательный клапан. Он отшатнулся, попятился от меня, что-то крикнул.
На помощь ему шли ещё двое. Времени не оставалось. Я не знала, как спасти пламя, куда его спрятать, на что перенести и не дать ему утонуть в пожаре. Всё, что у меня было, – моя коса. Она дотянется с края люка до свечи. Главное – выбежать на улицу и поджечь что-то другое этим пламенем.
Всё случилось за секунду. Я перебросила косу с плеча, и её кончик угодил точно в центр еле теплящегося фитиля. Волосы слишком быстро высохли после обрушения воды от жара огня. Еле сдерживая слёзы, я побежала к выгоревшей сёдзи, когда моя коса полыхала синим. Пожарные заметили меня.
– Женщина! Женщина охвачена пламенем!
Зрелище наверняка впечатлило и зевак, и представителей правопорядка, когда с улыбкой до ушей и воспламенившимися волосами на них прыгнула девушка в лохмотьях, оставшихся от нарядной юкаты. Главное то, что я спасла свечу! Волосы отрастут. Просьба Накамуры-сана выполнена.
Я отвернулась всего на секунду, чтобы найти деревяшку или кусок газеты, который продолжил бы беречь свечное пламя. Этой секунды четырём пожарным хватило, чтобы повалить меня. Двое держали за руки, ещё
