Консьерж - Эбби Корсон
Даже не верится. Только что ко мне подошли двое постояльцев отеля и засыпали вопросами об убийстве. Сказали, что узнали меня по фото в газете, и недоумевали, почему я сижу в саду, разговаривая сам с собой. Я не стал рассказывать им о книге, чтобы не рисковать. Пусть считают меня чокнутым, лишь бы американец Дэйв не разнюхал, что я замышляю.
Один из постояльцев, мужчина, держал в руке бутылку красного вина, потягивая напиток из бокала. Он спросил, виделся ли я с убийцей в тюрьме. Я ответил, что нет, пока нет. Другая гостья, женщина с красными от вина зубами, спросила, планирую ли я сниматься в американском документальном кино. Неужели до гостей «Кавенгрина» уже дошли слухи о фильме американца Дэйва? Стараясь говорить непринужденно, я спросил, откуда они узнали об этом.
– Съемки идут прямо сейчас. Мы видели в вестибюле.
Неужто человеку нельзя посидеть спокойно с диктофоном и поесть помидоры? (Конечно, не об этом я подумал первым делом, поняв, что, вероятно, мое занятие вскоре прервут, однако для книги это звучит даже забавно.) Тут, как по заказу, появился американец Дэйв.
– Гектор, друг мой! Ты-то нам и нужен. Надо поговорить.
Американец Дэйв направился ко мне через лужайку, за ним следовала съемочная группа, а дальше по траве неслась взволнованная Фиона, переставляя ноги настолько быстро, насколько позволяли каблуки.
– Я понятия не имела, что сегодня здесь будут съемки, – извиняющимся тоном произнесла она.
– Фиона сказала, что ты пишешь книгу. Подумать только! – Американец Дэйв жевал жвачку, яростно двигая челюстями.
Увидев, как она перекатывается у него во рту, я схватился за живот. Никогда в жизни я не жевал жвачку, и меня больше всего раздражает, когда люди это делают, особенно во время разговора. Конечно, я не ждал от американца Дэйва хороших манер. В наших краях он как бельмо на глазу.
– Нет, – начала Фиона, – я просто сказала, что к Гектору обратился издатель с просьбой написать книгу.
Фиона поморщилась и сконфуженно посмотрела на меня, широко раскрыв глаза, и я понял, как она жалеет, что проговорилась. Одними губами она прошептала: «Прости», глядя на меня через плечо американца Дэйва.
Камера была направлена прямо на меня, поэтому я напомнил команде американца Дэйва, что не давал разрешения ни на съемку, ни на то, чтобы мое лицо как-то замазывали с целью скрыть мою личность. Они продолжали снимать и, полагаю, тем самым пытались вывести меня из себя, чтобы я бросился на камеру. Отличный бы кадр получился. Но вместо этого я начал собирать вещи. Я так и не успел добраться до той части истории, которую хотел рассказать. Но нет смысла продолжать, пока этот дурак пляшет вокруг меня с камерами и орет.
– А кто тебе разрешил тут сидеть? Здесь место для гостей, которые денежки платят, – ухмыльнулся американец Дэйв, с дерзким видом вскинув голову в ковбойской шляпе.
– Я его сюда позвала, – твердо произнесла Фиона.
– Правда? – Американец Дэйв взял салфетку со стола и выплюнул в нее жвачку. А потом положил салфетку обратно, так, чтобы я ее видел. – При всем уважении, мистер Харроу, ты не заплатил за проживание, а Фиона не имеет права приглашать людей, которые не платят, во внутренние помещения отеля. Так что попрошу уйти.
Только представьте себе, он меня выгнал! Этот козел, проклятый янки, вышвырнул меня из «Кавенгрина». Я записываю это сейчас из машины. Чертов недотепа все еще наблюдает за мной из окон «Лавандовых тарелок». А оператор так и снимает. Я ЖЕ ИХ ВИЖУ! Вот чего они хотят. Довести старика до белого каления и поглядеть, что он будет делать. Отличное шоу получится. Просто позорище. Велел охране выпроводить меня за двери. И вишенка на торте: он приказал мне не появляться в отеле! Навсегда запретил приходить в «Лаванду».
Все еще торчит там. Решил меня прогнать. Ладно, я ухожу, ухожу. Надо сжать руль: раз, два, три. Скотина! Мотай назад в свою Америку! Свинья! Не могу поверить, что еду по этой дороге в последний раз. В последний раз проезжаю через эти ворота.
Дайте мне еще раз взглянуть на него. Какой же все-таки красивый отель…
Прошу прощения за все эти стенания. Я и забыл, что вы еще здесь. Не то чтобы прямо здесь, ну, где-то там. Диктофон лежит на пассажирском сиденье, так что, похоже, вам предстоит проделать путь обратно вместе со мной, в коттедж.
И тебе, Хелен.
Честно говоря, у меня просто нет слов. «Кавенгрин» так много значит для меня. Отель стал для меня защитой, оградив от ужасов, с которыми я сталкивался дома. «Кавенгрин» показал мне, что в мире есть добро. Дольше, чем кто бы то ни было другой, я наблюдал, как люди заходили и выходили из отеля, и ни на секунду не мог представить, что однажды меня прогонят и велят никогда не возвращаться. Надеюсь, что семья Кавенгрин прочтет эту книгу и поймет, что их некогда прекрасный отель угодил в лапы настоящего чудовища. Стыд и позор. Черт, ну какой же позор!
Закончим на этом, Хелен. Если потом услышишь на записи какое-нибудь бормотание, то это не для чужих ушей. Я за рулем, не могу выключить диктофон. Ох, «Кавенгрин»…
Глава 19
Вчера я вернулся домой и тут же прожужжал Хелен все уши, повествуя о случившемся. В итоге она заглянула на чай. Поели мясной пирог и картошку. Я ей рассказал, как американец Дэйв выгнал меня из отеля. У Хелен есть голова на плечах, она мыслит здраво и мигом убедила меня, что все в порядке.
– Дело же не в отеле, – сказала она, – а в памяти.
И знаете что? Она абсолютно права. Все хорошие воспоминания, которые у меня остались о времени, проведенном в «Кавенгрине», сохранятся в моем мозгу, а все плохие окажутся в этой книге, и я выкину их из головы ровно в тот миг, когда издатель нажмет кнопку «Печать».
Тук-тук-тук!
Жаль, что мне никогда не удастся показать Хелен отель. Я планировал пригласить ее на послеобеденный чай в «Лавандовые тарелки», чтобы поблагодарить за помощь с книгой, но теперь придется подыскать другое шикарное местечко.
Хелен прослушала пару аудиозаписей, которые я сделал за последние дни. Она считает, что мне следует притормозить и немного разбавить историю. Интересно услышать подобное, потому что я полагал, что и так болтаю полную чепуху. Американец Дэйв и остальные постоянно отвлекали меня и сбивали с толку, и мне казалось, что я только жалуюсь на всех вокруг и совсем ничего не делаю, чтобы продолжить рассказ. Еще многое предстоит вам поведать. Вдруг, когда Хелен все это напишет, окажется, что убийству посвящены лишь первые страницы, а все остальное время вам придется пробиваться сквозь околесицу, которую я тут несу. Если так, то пролистайте сразу до последней главы.
Может, Хелен вычеркнет эту фразу. Уверен, что профессиональные писатели не станут советовать читателям пролистывать их книгу. Надеюсь, Хелен сохранит и использует какой-то материал, относящийся к тому, что произошло между убийством и финалом.
Обожаю начинать день с тостов с фасолью. Банка фасоли, два тоста, нарезать треугольниками, но ни в коем случае не пополам, запивать горячим чаем, расположившись в большом удобном кресле. Старые добрые тосты с фасолью, а сверху – немного маринованного перца.
Извини, Хелен. Просто разминаю голосовые связки. Можешь вырезать, если хочешь.
С глухим звуком упала утренняя газета. Я только что
