Лёгкое Топливо - Anita Oni
— Так не пойдёт, — заметил он. — Ты пишешь хвалебные строки. А мне говорила, что ожидала большей архитектурной направленности.
— Мои ожидания вряд ли кого-то интересуют, в отличие от объективной оценки мероприятия. А фотографы, на мой взгляд, справились с задачей — буквально передали душу районов в лицах.
— Добавь немного критики: я понимаю, no drama и всё такое, но если критиковать не будешь ты, значит, будут тебя. Так это работает.
Нала улыбнулась.
— Вижу, мистер адвокат исходит из личного опыта.
— Я не фанат вторичных впечатлений, — признал Блэк. — Ладно, не буду тебя отвлекать.
Он покинул комнату и поднялся по шатким металлическим ступеням под сводчатый потолок — где над гостиной-кухней-столовой тянулся открытый переход — что-то вроде навесного мостика из стали, ведущего во вторую спальню наверху (справа) или прямиком на террасу (слева).
На террасе он смог наконец покурить и сделать пару служебных звонков. Доверенный управляющий траста проговорился, что некоторые учредители выбрали сотрудничать со следствием на особых условиях. Поэтому и выезд им не стали закрывать.
Что ж, если Поппи решила сыграть пай-девочку, может, она и не сбежала. И ещё вернётся.
Ну да, ну да, как только ветер переменится.
* * *
— Не против, если я тебя нарисую? — предложила Нала.
Алан был против, конечно же. Даже весьма. И в то же самое время резко «за», но уведомить об этом не спешил.
— Только если рисунок останется у меня.
— Я могу сделать копию.
Копию мог сделать и он. Но речь шла об оригинале. Блэк привык создавать собственные коллекции, а не становиться их частью.
— Если тебе нужна карточка для досье, воспользуйся сделанным ранее снимком, — отшутился он.
Нала уведомила его, что снимок непременно пойдёт в презентацию, вместе с отчётом о выставке.
— А твоё досье я составлю отдельно. Левой рукой, как положено. Как в твоём гимне.
Очевидно, девушка провела своё собственное «частное расследование» и посмотрела музыкальный клип к песне Алана из Тиндера. Пожалуйста, она не первая, впечатлившаяся Марком Нопфлером, играющим правой рукой, а пишущим левой. И не исключено, что одинаково метко стреляющим обеими.
— Как тебе песня? — лениво спросил он, откинувшись в кресле в гостиной. На самом деле, не кресле даже, а бескаркасном мешке, заполненном какой-то дрянью. Из тех, что любят закупать во всякие «креативные пространства, призванные стимулировать воображение за пределами коробки и мотивацию». Но — чёрт возьми — удобном.
— Песня… — повторила девушка, отложив альбом, которому в тот день так и не выпало пополниться очередным шедевром, — она очень похожа на тебя, Алан. Сразу скажу: я не фанат классического британского рока и тяжёлой музыки. Предпочитаю что-нибудь более амбиентальное и философское. А от Private Investigations я неоднократно ожидала смену ритма на более бодрый, мажорный, взрывной. Но этого не произошло. Как и с тобой: ты напоминаешь натянутую струну, снаряд, готовый вот-вот разорваться, балансирующий на грани, но никогда с неё не сходящий. Ты умеешь обманывать ожиданием, им же сажать на крючок. В каком-то смысле это делает тебя опасным.
Алан слушал не перебивая, испытывая одновременно гордость за свой черновой психологический портрет и раздражение, что его раскусили.
— Ну, знаешь, твой гимн не менее зануден и… скажем так, этничен, — ответил он, пряча усмешку. — Эдакие Gypsy Kings местного розлива.
Нала оторвала взгляд от солнечного зайчика на потолке.
— Ты до конца его слушал?
— Вот ещё, — заявил тот с явным высокомерием.
— А ты всё же послушай.
Девушка перекувырнулась через голову, соскочила с дивана и сняла телефон с зарядки. Открыла Spotify, пролистала до нужной мелодии.
— Иди ко мне. — Она указала на диван. — Ложись сюда.
Сама устроилась в изголовье, сидя, и положила его голову себе на колени. Нажала play.
Алану эта ситуация напомнила сеансы психотерапии, которую он проходил добрый десяток лет назад из личного снобизма. Тогда он ещё горел желанием уличать всех и каждого и выводить на чистую воду — в том числе мозгоправов, которых считал жуликами почище адвокатов и риелторов.
Так вот, терапевт заставлял его ложиться на кушетку — и нет, не углублялся в психоанализ, направление было другое. Он давал упражнения, смысл которых был не всегда понятен, а сами они явно имели целью унизить достоинство клиента. Алан всегда лгал при их выполнении и по-своему кайфовал от этого, пока не осмыслил, что за те же деньги можно получать удовольствие и другими способами. Продолжая лгать.
Вот и теперь девчонка опрокинула его на больничную койку в лофтовом дерматине и ожидала, что на него снизойдёт озарение. Включила эту свою песню. Nitin Sawhney — Homelands.
Он слушал невозмутимо, не вникая, не возражая. Стараясь дышать по возможности ровно — начал следить за дыханием, чтобы было хоть чем-то заняться.
Пока не заметил, что стройный гитарный ритм и повторяющаяся индийская псевдомантра, хотел он того или нет, производили на него умиротворяющий эффект. Даже чудно́.
На второй минуте они как-то одномоментно перестали раздражать. А когда добавился бой и женский вокал, Алан понял, что недооценил эту композицию. Что-то рвалось из груди и желало не то кричать, не то петь вместе с ними — на воле, на воле! Алан, вроде как, подневольным-то не был, и всё ему было подвластно, но тут открывались какие-то новые грани свободы, о которых он раньше не задумывался и которые не умел покуда выразить словами.
А потом девушка начала гладить его по лицу. Мягко, почти не касаясь. Проводила по волосам, смахивала пряди со лба — будто весенний ветер на лугу.
Алан ни за что не признал бы даже перед господом богом, даже перед самим собой, но он не хотел, чтобы это заканчивалось.
Музыка стала тише, глуше. И из этой бархатной тишины раздался женский голос. Испанский?
Португальский, догадался он на второй строчке. Нала вполголоса продублировала каждую из них на английском:
Всё, чего хочешь…
…ты должен понять…
…в ладонях руки́… (она так и сказала, во множественном числе)
…если есть причина…
Она прервалась на высокой ноте, затем сделала глубокий вдох и продолжила:
Хрупкий на этой земле…
…пал так легко…
…когда ты выбросил прочь…
…всё оборвалось…
И долго ещё после того, как отзвучали последние аккорды и тишина нависла грозовым облаком, ни один не предпринимал попыток прервать молчание.
Алан ощутил себя драйзеровским Фрэнком Каупервудом, повстречавшим свою Эйлин Батлер: она такая же молодая, а он такой же женатый. И оба друг друга стоят: умные, смелые, и весь мир у их ног.
Вот только Нала вряд ли собиралась
