Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа
– Почему же они этого не делают?
– Потому что на стрельбе из пушек зарабатывают больше, чем на очистке воды, а на постройке линкоров – больше, чем на посеве ячменя…
Как истинному туарегу, Гаселю нравилось слушать тех, кто мог рассказать интересную историю, прочитать красивое стихотворение или чему-то научить, поэтому он мог бы провести всю ночь, задавая вопросы. Но он понимал, что день был трудным, а завтра его спутника ждали долгие часы полёта.
– Иди отдыхай, – сказал он наконец, неохотно. – Я останусь на страже, так как завтра у меня будет весь день для сна.
– Сколько времени ты собираешься здесь пробыть? – спросил пилот.
– Думаю, четыре или пять дней.
Амейней нахмурился, посчитал на пальцах и, наконец, с хитрой улыбкой заметил:
– Сегодня вторник, так что я могу слетать в Тимбукту, провести три ночи в «Томбук-Футбол Клубе», где в будние дни цены падают, и вернуться за тобой в пятницу. – Он сделал значительную паузу, прежде чем добавить: – Если ты будешь жив, я отвезу тебя куда пожелаешь, а если мёртв – похороню.
– Ты хочешь провести три ночи, играя в футбол? – удивился другой. – Ты что, спятил?
– Ну ты и дубина! – весело ответил тот. – В «Томбук-Футбол Клубе» не играют в футбол. Это лучший бордель в Мали и считается одним из лучших в Африке.
– Бордель? – изумился другой. – И почему ему дали такое странное название?
– Ничего странного: так, когда муж говорит жене, что идёт на футбол, он не врёт. А девушки берут себе имена футболистов, чтобы о них можно было говорить на людях без скандалов.
Туарег долго обдумывал удивительный ответ, а затем сделал неопределённый жест.
– Я никогда не был в борделе и ничего не смыслю в футболе, так что иди спать, но не ложись рядом с водой – тебя потревожат животные, которые чуют её издалека. Хотя когда пробуют, не пьют… – Он сделал паузу и добавил: – Хотя некоторые всё же пьют и выживают.
Когда сомалиец ушёл спать, Гасель отошёл метров на пятьсот, устроился на небольшом холме и долго осматривал окрестности через ночной прицел. Убедившись, что опасности нет, он принялся разглядывать звёздное небо, вспоминая старую поговорку: «Туареги накалывают звёзды на кончики копий, чтобы освещать ими свои пути».
В некотором смысле это было правдой: его народ с детства учился определять направление по созвездиям в зависимости от времени года, чтобы безопасно добраться до цели.
Иногда появлялись две звезды, шедшие вместе, будто подмигивая друг другу, и вскоре в ночной тишине слышался тихий гул моторов самолёта, летевшего высоко в небе.
Гасель оставался начеку. Спустя три часа он вдруг принюхался, как гончая, учуявшая добычу, насторожился, замер, снова вдохнул воздух и наконец побежал к месту, где спал пилот. Он тряхнул его без всяких церемоний.
– Что случилось? – спросил встревоженный сомалиец, протирая глаза.
– Ты мог бы взлететь в полной темноте? – поинтересовался Гасель.
– Здесь и сейчас? Чёрт возьми! С чего такая спешка?
– Потому что с рассветом поднимется сильный восточный ветер. Если мы не улетим сейчас, то, возможно, не улетим никогда. По крайней мере на этом самолёте – его засыплет песком до самой винта.
Сбитый с толку Аменей посмотрел на часы, сделал небольшой расчет в уме и в итоге покачал головой.
– Нам придется подождать, если мы хотим добраться до Кидаля при дневном свете, – сказал он. – Если мы будем лететь до рассвета, у нас закончится топливо.
– С верблюдом такого никогда не случилось бы, – беззаботно заметил тот, кто пытался снять напряжение. – Сколько времени нам ждать?
– Достаточно, чтобы подготовить факелы для взлета. А теперь нарежь немного кустарника, пока я изучаю местность. Черт возьми! А я уже настроился провести три дня, «играя в футбол».
– Думаю, в Кидале тоже есть проститутки.
– Это не одно и то же. Девушки из «Томбук-Футбольного клуба» – не проститутки, они художницы.
Затем последовали часы напряженной работы, в течение которых Газель продолжал вынюхивать воздух, замечая, что с востока звезды начали терять свой блеск. Это означало, что появлялась пыль, предвещавшая бурю.
Им пришлось оттащить самолет на место, где он приземлился, чтобы попытаться взлететь по тем же следам. Затем они выстроили ряд кустов вдоль импровизированной взлетной полосы.
Когда работа была завершена, они сели отдохнуть, так как, взглянув на часы, сомалиец заявил:
– Нам все еще нужно подождать двадцать минут.
– Ветер не ждет.
– А солнце ждет. Ты же сказал, что ветер придет с рассветом.
– Там, за горизонтом, уже должно светать.
– Если карты не врут, в это время года солнце уже встает над Суданом. Иди к концу полосы, молись Господу, чтобы Он нам помог, и как только услышишь, что я завожу двигатель, подожги кусты, садись на борт, и мы уходим…
Омар эль-Кебир преклонил колени, чтобы поблагодарить Господа за то, что Он послал ему ветер.
С наступлением ночи его верблюд был близок к изнеможению, и он отпустил животное на свободу, чтобы оно нашло способ выжить.
Обессиленное животное даже не двинулось с места, но было очевидно, что, как только оно восстановит силы, инстинкт приведет его к правильному пути; доберется ли оно до цели, – это уже другой вопрос, и, по правде говоря, его хозяина это не волновало. С этого момента его единственной заботой было спастись самому.
Это было непростой задачей, потому что, как бы умело он ни заметал следы, всегда найдется бедуин, который сможет их выследить, а как бы хорошо он ни прятался, всегда найдется бедуин, который его найдет.
Преследователи, вероятно, были многочисленны и знали местность лучше него. Если бы в радиусе ста километров был хоть один источник с каплей воды, они бы ждали его там.
После того как он оставил свою лошадь, он шел почти четыре часа, пытаясь при лунном свете найти место, где мог бы вырыть траншею, лечь на спину и вновь засыпать себя песком, оставив на поверхности лишь нос и рот.
Когда, наконец, он счел место достаточно безопасным, он сел отдохнуть. Однако спустя час, собираясь копать, он уловил запах воздуха и решил вновь поблагодарить Господа за ветер.
Он будет здесь на рассвете, в этом он не сомневался, и улыбнулся, понимая, что его преследователи тоже осознают, что искать его бесполезно. Песок всегда был верной спутницей ветра.
Песок всегда был верной спутницей ветра: его музыка возносила её в небеса, они танцевали вместе, заслоняя солнце.
Сообщники
