Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа

Гасель знал одного из водителей и был уверен, что это хороший профессионал, но даже он не смог предотвратить эту ужасающую трагедию.

«Иншаллах!»

Ведь это Господь определяет пути, по которым должны идти люди.

Даже туареги.

Допив чай, Гасель решил продолжить путь. К счастью, до полудня, когда температура превысила сорок градусов, случилась всего одна новая поломка. Тогда он нашёл подходящее место, остановился и позволил Абдулу снять часть тента с грузовика, чтобы соорудить навес. Очень скоро солнце начало жестоко палить западную сторону машины, но с восточной стороны тень позволила пассажирам отдохнуть, пока не спадет невыносимая жара.

Ни люди, ни машины не могли выдерживать такую жару в течение следующих часов.

Убедившись, что всё в порядке и пассажирам сравнительно комфортно, Гасель скромно перекусил, взял старое ружьё, висевшее на задней стенке кабины, и отошёл от голосов, храпа и прочих звуков, так как после более чем шести часов за рулем ему было необходимо поспать.

Он совершил молитву, стоя на циновке, которая затем послужила ему для сооружения крошечной палатки. Свернувшись калачиком, он закрыл глаза, зная, что Абдул, внук рабов, потомков котоко с озера Чад, с его закалённой кожей спокойно останется наверху грузовика, наблюдая за возможными злоумышленниками, от которых им не раз приходилось отбиваться выстрелами.

В абсолютной тишине, без покрывала, скрывающего лицо перед чужими, Гасель достаточно отдохнул, чтобы без проблем вернуться к своей тяжёлой работе и достичь места назначения той же ночью.

К счастью, случилась лишь одна новая поломка, так что вскоре после двух часов ночи он сдал ключи от грузовика и направился к дому, где не был уже одиннадцать дней.

Ассалама, не проявляя ни малейшего уважения, открыла дверь человеку, который столь настойчиво и громко стучал.

– Что случилось? – спросила она, даже не удосужившись поприветствовать его. – Почему такой шум? Мой сын отдыхает.

– Мне нужно поговорить с ним.

– Приходите завтра. Он проделал долгий путь и очень устал.

– Мой путь был ещё длиннее, и я не могу ждать, – сухо ответил он на тамашеке. – Меня зовут Хассан, и я из племени Зебра.

Эти слова мгновенно изменили её поведение. Она пригласила гостя в дом и провела его во двор, где росло её самое ценное сокровище: одно из девяти деревьев долины, вероятно, самое раскидистое. Благодаря этому там находилось единственное место в деревне, где в полдень можно было комфортно разговаривать, не задыхаясь от жары.

Гасель Мугтар вскоре появился и уважительно поприветствовал неожиданного гостя по древней традиции туарегов:

– Метулем, метулем!

– Метулем, метулем! – ответил ему пришедший.

– Чем могу помочь?

Незнакомец дождался, пока Ассалама поставит перед ними поднос с неизменным чаем, стаканами, сладостями и финиками. Но когда она собралась уйти, он остановил её жестом.

– Останься! – попросил он. – То, что я должен сказать, касается и тебя.

Женщина заколебалась, посмотрела на сына, который едва заметно кивнул, и, наполнив стаканы, присела, скрестив руки на коленях.

Тот, кто назвался Хассаном и представился как Зебра, немного приподнял анагад, чтобы сделать глоток тёмного настоя, не показывая лица. Удовлетворённо кивнув, он сказал:

– Я здесь, потому что, как вы знаете, туареги – это народ, которого боятся, восхищаются и уважают уже тысячи лет. По преданию, наши предки, гараманты, завоевали эти огромные пустыни, где никто не смел оспаривать нашу гегемонию, – он сделал короткую паузу, снова отпил чай и, тяжело вздохнув, добавил: – Мы всегда были благородной и гордой расой, заслужившей свою репутацию, претерпевая многочисленные лишения. Но в последнее время жалкая группа людей с нашей кровью топчет в грязь наше доброе имя…

Хозяин дома лишь кивнул, понимая, что гость был прав, и тот продолжил:

–Более миллиона туарегов, осевших веками назад в десятке стран, не могут позволить, чтобы пара сотен отступников, будь то подлые наемники или фанатики, ослепленные экстремистскими идеологиями, разрушали их славное прошлое и лишали их детей будущего… – очередная пауза должна была придать вес его словам, и голос прозвучал уверенно, когда он уточнил: – Именно поэтому было принято логичное и оправданное решение: виновные, все виновные, должны быть уничтожены.

–Что ты имеешь в виду под «уничтожены»? – встревоженно спросил Гасель.

–То, что сказал: они должны быть ликвидированы, где бы они ни находились, даже если это наши собственные братья или дети.

–То есть убить их?

–Это означает «привести в исполнение правосудие», – последовало быстрое уточнение. – Не должен остаться ни один; ни из них, ни из тех, кто скрывает лицо под вуалью, притворяясь туарегами, чтобы продолжать совершать зверства.

Ассалама хотела что-то сказать, но передумала, однако Хасан побудил её высказаться.

–Говори откровенно; как я уже сказал, это тебя касается.

После короткого колебания, вызванного тем, что женщинам обычно не позволялось вмешиваться в «разговоры, где мужчины обсуждают вопросы войны», или, возможно, потому, что её слова могли показаться слишком резкими, мать Гацеля Муктар осмелилась уточнить:

–Приведение правосудия без суда означает опуститься до их уровня.

–С варварами можно бороться только ещё большей варварством, – последовал резкий ответ. – Эти выродки, дети одноглазой верблюдицы, не уважают ни женщин, ни детей, ни даже священные законы гостеприимства. Они извращают слова Пророка, интерпретируя их как хотят, и, если бы это не было ересью, я бы сказал, что они заслуживают быть похороненными в шкуре свиньи.

–Пожалуйста…

–Простите! Мне не следовало бы позволять гневу овладевать мной, но иногда я не могу удержаться, потому что мы узнали, что они даже насаждают среди своих дочерей этот варварский обряд обрезания.

–Это невозможно! – с возмущением возразила Ассалама.

–Возможно.

Гасель Муктар, который, казалось, предчувствовал, что этот разговор изменит его спокойную, хотя и монотонную жизнь самым жестоким и нежелательным образом, осторожно поставил стакан на поднос и задал вопрос с глубокой обеспокоенностью:

–Если ты, как утверждаешь, настоящий Зебра, а не просто посланник, я хочу знать, что от меня ожидают.

–Ожидают, что ты выполнишь свой долг как член Народа Вуали. Тебя выбрали, потому что считают хорошим знатоком пустыни, а ещё ты неженат, что означает, что если ты погибнешь, то не оставишь вдов и сирот.

–Но он оставит свою мать без поддержки… – заметила Ассалама.

–Он оставит мать, которая будет гордиться жертвой своего сына, – последовал суровый ответ. – Учти, что те, кто могли быть его женами, нашли других мужей, с которыми, без сомнения, родят новых туарегов, а ты уже не в том возрасте, чтобы это делать.

–Решение окончательное? – спросила она с глубокой тревогой в голосе.

–И обжалованию не подлежит.

–Я так и думала, – отметил Гасель с тоном человека, принимающего неизбежное. – Я всегда знал, что у меня