Загадка поместья «Ливанские кедры» - Катерина Теерлинк
Месье де Кринье хмыкнул с сомнением. Мари это услышала и обернулась в его сторону.
– Ах, простите, мистер де Кринье, – она слегка присела и склонила голову, продолжая держать руки сцепленными между собой. – Добрый день!
Диди кивнул в ответ, после чего повернулся к леди Алертон.
– На редкость здравая мысль. В гостинице нам ожидать мистера Хейворда будет намного удобнее, – заметил он и подал ей руку.
Через несколько часов, после того как леди Алертон отдохнула с дороги и привела себя в порядок, она в обществе месье де Кринье расположилась в гостиной своего номера, чтобы выпить послеобеденный чай и наконец спокойно поговорить.
– Твоя тетя стала совершенно невыносима, – буквально сразу начал жаловаться месье де Кринье, состроив скорбную гримасу. – Она считает, что я слишком много пью и проигрываю в карты…
– Разве это не так? – лукаво улыбнулась собеседница.
– И ты туда же! А когда было иначе? Да, я люблю вино, карты и женщин. Для здорового мужчины это совершенно нормально. Я вдовец и не несу ни перед кем обязательств. Поэтому не вижу ничего плохого в том, чтобы ущипнуть за щечку какую-нибудь хорошенькую горничную или провести вечер за партией в вист.
– Но не в твоем же возрасте.
– Это бестактно.
– Я имею на это некоторое право. Все же я твоя внучка и тоже беспокоюсь за тебя.
– Ах, оставь. Я в прекрасной форме. – Диди внимательно осмотрел свою вполне еще подтянутую фигуру, поправил экстравагантный галстук, после чего провел рукой по совершенно седым, но все еще очень густым волосам. – Мне всего лишь шестьдесят шесть, и раньше девяноста на тот свет я не собираюсь.
– Это случится намного раньше, если ты не перестанешь пить столько вина и приставать к горничным…
– Кстати о горничных. Эта твоя Мари очень мила. Только не пойму, что у нее за акцент.
– Ее зовут Мари… – Вивьен запнулась, вспоминая трудное имя, – чица. Да, правильно, Маричица Филипеску. Она из Румынии.
– Вот как? Это даже интересно. Такие блестящие черные глаза и темные вьющиеся волосы… И фигура такая… Я думал, она итальянка.
– Ты невозможен! – Леди Алертон закатила глаза к потолку и вздохнула. Но потом очень серьезно посмотрела на деда: – Хочу тебя предупредить. Она дочь аптекаря или лекаря, я точно не помню, и неплохо разбирается в снадобьях. Так что обижать ее я бы не советовала. Если ты понимаешь, о чем я…
– Ты отчаянно рисковала, моя дорогая, нанимая такую прислугу. Ведь она может обидеться и на тебя.
– Нет-нет. Мне она очень предана. Я знаю. И этому есть причина…
Это была сущая правда. Когда предыдущая камеристка решила оставить место, поскольку собралась замуж, она привела хозяйке свою знакомую – Филипеску, дав ей самые лестные рекомендации. Та когда-то выучилась на портниху и работала в большом магазине готового платья, где получала всего двадцать пять фунтов в год. Леди Алертон девушка понравилась, и она предложила ей жалованье почти в два раза больше. К тому же постоянно отдавала ей свои старые платья, которые можно было продать или перешить для себя. А поскольку Вивьен была модницей и полностью меняла гардероб к каждому сезону, такие подарки носили регулярный характер. Каждому из них новая камеристка радовалась как ребенок. При этом продолжала ходить в одном и том же сереньком платье из канифаса. Леди Алертон терялась в догадках: неужели ни одно из платьев ей не понравилось? Но как-то Мари призналась, что после смерти отца одна растила младшего брата и пыталась хоть что-то отложить на его обучение. Мальчику скоро должно было исполниться четырнадцать, и он мечтал пойти в подмастерья к солиситору. А это стоило огромных денег. Целых двести фунтов! Услышав сумму, Вивьен рассмеялась от души. На свои наряды, платья, шляпки и драгоценности каждый год она тратила намного больше. Повинуясь минутному настроению, она просто дала ей эти деньги. Мари от неожиданности на какое-то время онемела, но потом слова хлынули из нее потоком. Она была так растрогана, что расплакалась и попыталась поцеловать руку хозяйки. Вспоминала эту историю леди Алертон с каким-то смешанным чувством, в котором так и не смогла разобраться. И уж точно не собиралась ею с кем-то де-литься.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Войдите! – откликнулась леди Алертон.
На пороге появилась Мари. На руках она держала Монти, завернутого в полотенце. Наружу выглядывали только мокрое ухо и один глаз. Он, влажно поблескивая, взирал на мир осуждающе.
– Монти! – радостно воскликнула Вивьен. – Нашелся! И где же он был?
– Мистер Хейворд разыскал его в доках, миледи. Он забился под груду какого-то хлама и был очень грязным. А пахло от него просто ужасно. Пришлось его искупать.
– Хорошо, Мари. Когда высохнет, принесите его мне.
– Да, миледи. – Горничная слегка присела, но не двинулась с места.
– Что-нибудь еще? – вскинула брови Вивьен.
– Да, миледи. – Мари замялась.
– Так что же? Говорите.
– Мистер Хейворд принес не только Монти…
Диди довольно хмыкнул и поудобнее устроился в кресле, ожидая очередной занятной истории. Леди Алертон вопросительно подняла брови. Мари помялась еще немного, а затем добавила:
– Он нашел мальчика. Тот был без сознания и весь в крови. Мистер Хейворд принес его в гостиницу и теперь не знает, что с ним делать.
Вивьен слегка нахмурилась. Принимать участие в судьбе какого-то мальчика из доков, с какой стати? С другой стороны, это ребенок и он без сознания. Ему явно требовалась помощь. Бросить его на произвол судьбы было бы совсем не по-христиански. Поразмыслив немного, она приняла решение:
– Хорошо, Мари. Снимите еще одну комнату и вызовите к несчастному врача.
– Да, миледи, – горничная присела и выскользнула за дверь.
Месье де Кринье недовольно заерзал в кресле. Он явно остался разочарованным, поскольку занимательной истории не получилось.
– Не понимаю, Виви, зачем ты его терпишь? По завещанию твоего покойного мужа он получает прекрасное содержание. На эти деньги он мог бы снять квартиру в Лондоне и жить отдельно.
– Диди, ты стал ворчлив. А это самый верный признак старости.
Дед леди Алертон посмотрел на нее с некоторой тревогой и приосанился, давая понять, что записывать в развалины его еще рано.
– Ты уже во второй раз указываешь мне на возраст. Это просто жестоко. Особенно с позиции твоих восхитительных двадцати семи лет.
– Прости. Но ты несправедлив к Стивену. Он вырос у нас в доме, стал членом семьи после смерти его родителей. Когда я вышла замуж за Роджера, Стивену было только тринадцать. Совсем мальчик…
– Великолепно! Но мальчик вырос. Он теперь на полголовы выше меня… когда я в цилиндре. Пора
