Кульбиты - Валери Тонг Куонг
– Мне кажется, это очень красиво – я имею в виду подарок. Твой брат сам поймал эту форель.
Нора возлагала определенные надежды на этот особенный день. Пятьдесят лет – особая веха, возможность начать с чистого листа, взять новый старт. Она пригласила Лоретту. Умоляла Лени быть помягче – отношения дочери с отцом были натянуты до предела, Лени не выносила, когда Эдди начинал с насмешкой говорить о тамблинге или читать ей нотации о будущем. Лени пообещала хотя бы на несколько часов взять себя в руки. Она даже помогла Норе с покупками, чистила овощи, готовила соусы, присматривала за духовкой. Она воткнула свечи в торт, красиво накрыла на стол. Потом вышла на улицу, чтобы нарвать форзиций для букета. Это был март, пятница, восьмой час вечера. Целую неделю стояла солнечная погода, а теперь снова похолодало. Небо стало каким-то мутным, деревья громко шелестели. Лени вернулась в недоумении.
– Мам, ты слышишь? Этот шум… И небо такого цвета… Как бетон…
Нора подошла к окну. Мимо промелькнула какая-то приземистая тень. Нора вздрогнула.
– Лени, там какое-то животное!..
Ее прервал глухой рокот, надвигавшийся на дом со всех сторон. И вдруг на них обрушился ливень, вода била в стекла, лупила по крыше, заливала сад. Эдди появился откуда-то и как загипнотизированный уставился в окно.
– Библейский потоп на мое пятидесятилетие! Если уж это не знак, что я проклят… Полюбуйтесь, дамы: мои лучшие годы утекают в канаву…
– Папа, это не смешно.
– Я и не шучу, дорогая.
– Ты слышал что-нибудь об изменении климата? О засухе, которая угрожает стране, планете, всему человечеству? Так что дождь на твои пятьдесят лет – это, наоборот, благословение. Ты мог бы порадоваться, но тебе, конечно, больше нравится ныть.
– Хватит, – остановила их Нора. – Подумайте лучше о Лоретте.
Отец и дочь замолчали. Лоретта жила в двадцати километрах от них. И была уже в пути, где-то под проливным дождем. Она хорошо водила машину, но в почти восемьдесят лет ее реакция была не такой быстрой. Они сидели молча. Эдди, стиснув зубы, смотрел то на часы, то на дверь. Лени постоянно проверяла телефон, а Нора молилась, чтобы с Лореттой не случилось ничего плохого, немного стыдясь того, что в глубине души больше волнуется об Эдди: если его мать разобьется в его день рождения, он этого не переживет.
Дождь постепенно стихал. Нора приоткрыла окно. Резкий запах влажной земли, осыпавшихся цветов, подземной жизни, выбитой струями из-под земли, наполнил дом, вошел в легкие. И вдруг два круга теплого света проступили сквозь серую дымку.
– Вот она! – радостно воскликнула Лени.
Это была Лоретта. Руки в перчатках изящно лежали на деревянном руле автомобиля – дорогого, английского, вдвое моложе нее. Со свойственной ей осторожностью она, когда ливень усилился, укрылась на заправке. Рядом с ней все казалось таким простым…
– Лени, детка, теперь-то ты понимаешь: от меня не так просто избавиться!
И все расхохотались. Напряжение спало, Эдди наполнил бокалы, и все вместе они выпили за его день рождения. Он улыбался. Нора окинула взглядом их маленькую компанию – четыре таких разных, но при этом крепко связанных друг с другом человека, – и на мгновение ей показалось, что трудности скоро останутся позади. Наверное, она слишком зациклилась на том, что происходило у Эдди с работой. Наверное, недооценила этот этап – кризис среднего возраста. Нужно задуть свечи, перейти через мост, попрощаться с какой-то частью молодости – вот и все.
Когда наступило время десерта, она верила, что все будет хорошо. Она была счастлива, когда положила перед мужем красиво упакованную коробочку.
– С днем рождения, любимый.
Эдди разорвал бумагу, увидел фирменный кожаный футляр дорогих часов и окаменел. Откинул крышку кончиком указательного пальца – великолепные часы, те самые, о которых он давно мечтал. Сердце Норы забилось быстрее – это был роскошный, потрясающий подарок, на который она одолжила денег у родителей; подарок, который она готовила больше года. Но он не произвел ожидаемого эффекта. Наоборот. Эдди изменился в лице. Они с Лореттой обменялись напряженными взглядами, как будто говорили на понятном только им языке, и вдруг он начал кричать:
– Нора, это твой подарок?! На какие же деньги ты его купила? Уж, наверное, не на те гроши, которые зарабатываешь своими безделушками? Кому в итоге придется за это платить? Черт подери, ты думаешь, я сру деньгами? Думаешь, можешь тратить, не считая? Да ты ненормальная, ты просто спятила!
Нора остолбенела. Лени бросилась к ней, обняла, защищая.
– Давай-давай, утешай ее. Вот кто у нас жертва… – пробормотал Эдди. – Это ведь я плохой. Ну что, довольны? Испортили мне день рождения!
– Мне пора, – негромко проговорила огорченная Лоретта.
Нора медленно поднялась со стула.
– Я вас провожу.
Она накинула пальто. Когда они вышли на улицу, она встала на краю тротуара, чтобы убедиться, что никто не помешает ее свекрови выехать. Лоретта выглянула из машины.
– Мне так жаль. Пожалуйста, наберись терпения. Ты же знаешь, он хороший парень.
Нора закрыла калитку. Достала телефон и написала Лени, чтобы та не волновалась: ей просто нужно пройтись.
Дождь продолжал моросить, и она, не оглядываясь, шла и шла сквозь него. Не плача, ни о чем не думая. Ее разум будто замер, а сердце в груди разбухло. Ей казалось, что она посреди огромной ледяной пустыни и горизонта не видно. Ноги несли ее сами, обходя тускло светившие фонари. У спортзала она подняла голову, посмотрела наверх: два окна были освещены. Она ничего не планировала, ничего не представляла себе заранее. Она оказалась здесь просто потому, что нигде больше оказаться не могла.
Так все и произошло. В результате цеплявшихся друг за друга мелких происшествий и крупных событий, случайных толчков и невольно нанесенных ран, неловкостей и недоразумений. Она была повержена, потеряна, у нее не осталось ни оружия, ни патронов. Она больше не хотела бороться – сил не осталось. Она позвонила в дверь, в домофоне раздался голос Джоны. И в этот самый миг она почувствовала, как тонкая струйка жизни снова побежала по ее венам.
Несколько мгновений спустя он уже стоял на пороге и с удивлением смотрел на нее, словно никогда раньше не видел – отчасти так оно и было. Это была другая ее версия – черные тени с блестками, двенадцатисантиметровые шпильки, золотое платье под наброшенным на плечи пальто.
– Нора?
У нее подкосились ноги.
– Джона, – прошептала она, – Джона, помоги мне.
Он успел подхватить ее, когда она, лишившись сил, уже сползала по стене. Он бережно отнес ее к себе, уложил на старый кожаный диван. Он собирался встать, но она удержала его, прижавшись к нему. Так они и лежали, совершенно неподвижно. Прошел час, и она сказала:
– Лени ждет, мне нужно идти.
– Конечно. Лени важнее всего.
И больше ни слова не было сказано.
Эдди спал, когда она толкнула дверь в их спальню. Он уже выпил бутылку шампанского и, пьяный, громко храпел. Она легла рядом, все еще чувствуя нежное тепло Джоны. И не смогла заснуть. Утром, когда Эдди проснулся, он увидел, что она сидит на краю кровати. Он оделся, завязал галстук и бросил на нее взгляд, полный черной злобы. И вышел, насвистывая: «С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…»
Джона и Нора занялись любовью три недели спустя, после тренировки. Нора дождалась, когда Лени и ее друзья уйдут, и предложила помочь – навести порядок в зале. На этот раз она точно знала, что делает. Она хотела снова почувствовать ту нежность, снова оказаться как будто вне времени. Он не торопил ее. Она сама толкнула его на спортивные маты, прижалась своими губами к его. Он нервничал, входя в нее, неловко извинился, но она прижала палец к его
