Игра в кости - Камилла Лэкберг
Кристер прищурился на экран. Лассе уговаривал его носить очки, но Кристер пока отказывался. И не потому, что считал себя слишком молодым и красивым для этого, нет. Кристер давно смирился с той внешностью, что дала ему природа, и не претендовал на большее. Просто любое напоминание о неумолимом ходе времени, так или иначе, внушало мысли о неизбежном конце, тем самым его приближая.
Впервые в жизни Кристер Бенгтссон боялся смерти, потому что был счастлив. Незнакомое ощущение, даже пугающее. Еще больше страшила мысль утратить нечто значительное и дорогое, что теперь у него было.
Ему потребовалось собрать в кулак все оставшееся мужество, чтобы сделать ставку на жизнь с Лассе. Потому что прежде всего это означало показать, кем он, Кристер, был на самом деле.
Но ставка была и оставалась заоблачно высокой.
Итак, никаких очков.
Кристер раздраженно посмотрел в дальний угол открытого офисного зала. Какой-то идиот поставил плейлист с рождественской музыкой. Сейчас голос из динамиков вопил: «Больше Рождества!» В другое время подобное безобразие не разрешалось в полицейском офисе, но в этом году все будто сдались на милость Рождества. Куда ни повернись – всюду гномики и блестки. Как же Кристер это ненавидел! А ведь некоторые фанаты уже в октябре начинают слушать рождественские гимны.
С Боссе в качестве теплого одеяла на ногах Кристер попытался отгородиться от рождественского ада и сосредоточиться на мониторе. Сощурившись, медленно прочитал, что там было об исчезновении Юна Лангсета. Потом вошел в «Гугл», стал просматривать прессу. Невероятное количество материалов и какие фантастические версии! И все-таки большинство сходилось на том, что Юн Лангсет исчез добровольно. Прохлаждается сейчас на каком-нибудь острове и тратит деньги на секретных счетах. Не так уж невероятно, с учетом обстоятельств. Но это предположение оказалось ошибочным.
До исчезновения Юна передовицы газет занимал скандал вокруг «Конфидо». Ловкие парни, выманивающие у пожилых людей последние сбережения, – такое никого не оставит равнодушным. Роскошные виллы на Лидингё, квартиры в Эстермальме, шампанское, дорогие машины и костюмы, Санкт-Мориц, Ибица, Дубай, Мальдивы – и все за счет нищих стариков. Когда все это закончилось судебным преследованием и громким скандалом, Кристер не мог не признать, что почувствовал удовлетворение. Ему всегда нравилось, когда подонки получали по заслугам, поэтому он с самого начала внимательно следил за освещением событий в СМИ.
Жена заявила о пропаже Юна утром десятого августа. Почему не накануне вечером? На этот вопрос Жозефина Лангсет ответила, что ее муж часто бывал на деловых ужинах, откуда возвращался домой уже после того, как она легла спать. Но утром он, так или иначе, был дома. Поэтому, проснувшись одна в квартире, Жозефина первым делом позвонила секретарше, которая сказала, что Юна вообще не было на работе. Только тогда Жозефина поняла, что что-то произошло, и забила тревогу.
И карусель закрутилась. Полиция его искала. Была папка с допросами жены Юна, его коллег и всех тех, кто, так или иначе, мог знать о его местонахождении. Но единственным, что удалось выяснить, было то, что Юн, выйдя утром из квартиры, по-видимому, так и не добрался до офиса. Больше его никто не видел.
Полицейские честно отработали свое, их упрекнуть не в чем. Но, подумал Кристер, в этих оправдательных оговорках не было бы никакой необходимости, если бы коллеги с самого начала не исходили из того, что Юн добровольно покинул страну и зажил не менее сладкой жизнью где-то в другом месте.
Рождественская песня в динамиках сменилась на «Фелис Навидад»[9].
Куда бежать?
Его мать сходила с ума по Рождеству, поэтому всем этим Кристер перекормлен с детства. Тело непроизвольно впадало в панику по мере приближения праздника. И вот недавно он понял, что впустил в дом рождественского маньяка. Лассе хотел начать подготовку уже в ноябре, поэтому им пришлось искать компромисс. Сошлись на том, чтобы не включать рождественскую музыку раньше пятнадцатого декабря и только по вечерам и в выходные дни. Зато теперь ад подстерегал Кристера не только дома, но и на работе.
Спустя несколько часов и после невероятного количества рождественских гимнов он потянулся в неудобном офисном кресле. Кристер прочитал все, что мог найти, по делу Юна Лангсета и о нем самом, но легче от этого не стало. Кристер по-прежнему не видел ничего, что походило бы на конец путеводной нити, за который можно ухватиться. Выйдя в то утро из квартиры, Юн как сквозь землю провалился, в буквальном смысле. Пока его кости не были найдены в туннеле метро почти четыре месяца спустя.
Кристер нахмурился. Так много разных ракурсов, углов, точек соприкосновения с внешним миром. Возраст, профессия, коллеги, друзья, семья… И где-то в этом клубке спрятана та самая нить, за которую нужно ухватиться. Единственная маленькая деталь, открывающая цепочку связей и скрытая от глаз в информационном хаосе. Считалось, что Кристер сумеет ее заметить, в этом состоял его талант. Видеть сквозь толщу архивных напластований, как иные видят сквозь землю.
Страница за страницей мелькали перед его глазами на мониторе.
В Юне Лангсете было много такого, что делало его случай совершенно особым в ряду остальных исчезновений без вести. Или же в ряду жертв аварий, катастроф, даже убийства, если на то пошло. А именно: он не имел ни километрового списка судимостей, ни зафиксированного участия в торговле людьми, краже со взломом или чем-то таком, что обычно всплывает, когда находят труп при схожих настораживающих обстоятельствах. Подавляющее большинство жертв убийства имело очевидную связь с чем-то таким, что, если не слишком вдаваться в логику, в конечном итоге могло привести их к столь печальному концу. Не то чтобы они сами были в этом виноваты, этого Кристер никогда не говорил.
Притом что Юн Лангсет действительно оказался в центре уголовного расследования, финансовые преступления крайне редко бывают связаны с насилием и смертью. Не в этом слое общества, во всяком случае. Преступники такого рода лишают людей сбережений за экранами компьютеров. Грабители в сшитых на заказ костюмах и кожаной итальянской обуви, их оружием был мозг, а не «Магнум» или «Люгер».
Если только Юна Лангсета не прикончил какой-нибудь разозленный пенсионер. Кристер усмехнулся про себя. Убийство, конечно, не повод для шутки. Но что-то вроде справедливого возмездия в этом, безусловно, было.
«Наша рождественская ветчина
