Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

Я поднялся с постели, пошел на кухню и обнаружил на столе записку, оставленную Маринкой. Содержание было очень личным, я бы даже сказал, интимным, поэтому воздержусь от пересказа. Жаль, что я снова проспал ее уход. Вчерашний день стоил мне стольких нервов, что я не просто заснул, а впал в кому на целых десять часов. Но сейчас чувствовал себя прекрасно.

Зазвонил телефон и я снял трубку.

– Проснулся? – спросила Маруська.

– Ага. Ты позавтракала?

– Да. Слушай, сейчас я еду к Сергею, подменю Веру до вечера, а в шесть у меня встреча с покупателем.

– Передавай ему привет, – сказал я. – В смысле, Сергею, а не покупателю...

– Передам.

– Спроси, можно ли мне его навестить.

– Спрошу. Хотя я уверена, что он будет рад тебя видеть.

«А я не уверен», – подумал я, но не стал ее разочаровывать. Его неприятие моей персоны было совершенно естественной родительской ревностью, но я надеялся, что мы сможем преодолеть эти трудности. Хотя бы ради Маринки. Ведь мы оба любили ее, каждый по-своему.

Наверное, если у меня родится дочь, я точно так же буду ревновать ее к постороннему мужчине, который однажды войдет в ее жизнь. И точно так же буду с тихим злорадством отмечать несовершенства его характера. Как вы там про меня сказали, Сергей Леонидович? «Слишком нетерпимый человек»?.. Не дождетесь!

– Ты не забыл, что тебя пригласили на свадьбу? – напомнила Маруська.

– Не забыл, – с досадой ответил я.

– Мужайся, Хоботов, – насмешливо посоветовала она и громко фыркнула.

– Не остри. Все остается по-прежнему. Я жду Романа Петровича в шесть у себя дома. Передашь?

– Конечно, – ответила Маринка очень хладнокровно.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

Ну, насчет Хоботова она, конечно, загнула. Мне до этого персонажа далеко, да и Алла не дотянется до Маргариты Павловны... Тем не менее, моя бывшая пожелала продемонстрировать всему свету, что мы с ней друзья, несмотря на развод, и выбрала для этого день своего бракосочетания.

Присутствовать на церемонии в загсе я решительно отказался: удручающая процедура. Но от приглашения на последующий банкет отвертеться не удалось. И все ради того, чтобы какая-нибудь Аленина подружка, выпив и не закусив, прошептала на ухо соседке:

– Высокие, высокие отношения!..

Дэн позвонил мне сразу после Маринки.

– Пап, ты собираешься? – спросил он встревоженным голосом.

– Не волнуйся, – успокоил я сына. – Все там будем.

Он сдавленно фыркнул:

– Без меня....

– Не зарекайся. Ты где?

– Мы с Машкой едем за матерью, – ответил сын. – Она, кстати, уже звонила, спрашивала о тебе. Просила напомнить, чтоб ты приехал в ресторан пораньше и проверил, все ли там готово.

– Я все прекрасно помню. Сейчас позавтракаю и буду собираться. Кстати, чтоб не было обид. В шесть у меня деловая встреча, так что я посижу пару часиков для приличия и уеду. Надеюсь, мать не обидится.

– Как сказать... Я лучше не буду ее предупреждать, а то у нее настроение испортится.

– Ладно. Маше привет.

– Спасибо. Тебе тоже.

Свадебный банкет должен состояться в ресторане, где работали дети. К своему стыду, я так ни разу и не выбрался туда, чтоб посмотреть на арену их трудовых подвигов. От своей нечистой совести я отбивался тем, что за меня эту обязанность исполнили родители Маши и подробно обрисовали все в деталях по телефону. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вот сегодня и взгляну.

Я достал из сейфа тысячу долларов и положил деньги в длинный конверт с поздравительной открыткой. Покупать подарок, не зная, чего хочет моя бывшая, я не стал. Помню по опыту, что Алене никогда не нравились мои подарки. Поэтому я решил поступить практично: подарить ей деньги, и пускай она сама ими распорядится.

Я неторопливо позавтракал, наслаждаясь бездельем, побродил по квартире, размышляя, нужны ли будут дополнительные шкафы для Маринкиных вещей, не пришел ни к какому выводу и вернулся в спальню. Убрал постель, влез под душ и привел себя в порядок.

Сегодня я познакомлюсь с новым мужем моей бывшей жены. Ситуация, конечно, немного анекдотичная, но, как любит говорить Алена: «Мы же современные люди».

Я не испытывал ревности, боже сохрани! Если этот мужчина сможет дать Алене то, чего не дал я – буду только счастлив. Каждый человек имеет право на любовь, и никто не может его лишать этого права. Надеюсь, что вторая попытка окажется результативней, чем первая.

Машины родители тоже приглашены. Мы с ними стали называть друг друга по именам и перешли на «ты». Никакой неловкости, общаясь с ними, я не чувствовал: это были люди, которые мне искренне нравились.

Дэн с Машей прожили месяц без особых потрясений. К нашему общему удивлению, они ни разу не попросили денег и, насколько нам было известно, ни разу не поссорились. То есть, возможно, мы не все знали, но такая сдержанность, на мой взгляд, делала честь нашим детям. Они старались разобраться в собственной жизни, не апеллируя к помощи родителей, и правильно делали.

Я неторопливо оделся, и уже совсем было собрался выходить, когда затрезвонил городской телефон. Я вернулся к журнальному столику и поднял трубку.

– Да?

– Кит, привет...

На минуту я задохнулся, но сразу взял себя в руки и ответил почти непринужденно:

– Привет, Сим.

– Как дела? – спросил приятель.

– Нормально. А у тебя?

– И у меня.

Мы снова помолчали. Беспокойство жгло меня изнутри раскаленным железом. Я понимал, что Симка звонит не просто так, и боялся спрашивать о причине звонка. Поэтому попытался увести разговор в сторону.

– Ты извини, я долго не могу говорить. Алена сегодня замуж выходит, меня бросили на хозяйство. Должен поехать и проверить, как накрыли на стол.

– Алла... выходит... замуж? – медленно удивился приятель. И через небольшую паузу спросил:

– А... ты? Не собираешься жениться?

– Собираюсь, – коротко ответил я. Но в одном этом слове была масса всяческих предупреждений и запретов.

– Понятно, – ответил Симка. – Что я говорил? Появляется женщина, и дружба заканчивается...

Я молчал. Интересно, этим он дает мне понять, что все знает, или просто философствует? Я стиснул челюсти, чтобы не брякнуть ничего лишнего.

– Поэтому я и не женюсь.

– Ты не женишься потому, что законсервировался на уровне двенадцатилетнего