Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова
Я внутренне подобрался, потому что понял, что сейчас последует. Хорошо, что и этот вариант оказался расписанным в моем сценарном плане! Мог ведь и полениться!
– Юля два года то этого работала уборщицей. В супермаркете, – начала женщина свои обличения.
– Довожу до сведения суда, что моя подзащитная не прошла по конкурсу в Первый медицинский институт и не могла найти более квалифицированную работу, – поспешно сказал я, прекрасно понимая, что это только цветочки.
Тата кивнула.
– Да меня не работа ее смущает, – с тайным торжеством ответила Надежда Филипповна, – а то, что не работала она там ни одного дня! Дома врала, что уходит на работу, а куда ездила на самом деле – я уж и не знаю. Только денег у нас не просила. Ни разу.
И, вбив последний гвоздь в гроб дочери, она достала носовой платок и вытерла руки. Довольная и торжествующая.
В зале снова зашептались. Тата секунду смотрела на женщину, и в широко открытых глазах однокурсницы я увидел ужас, смешанный с отвращением. Впрочем, она мгновенно опомнилась, опустила глаза и взяла себя в руки.
– Еще вопросы? – ровным голосом осведомилась Тата.
– Да... Насколько я понимаю, отношения между вами и дочерью не сложились.
– Я старалась сделать из нее порядочную женщину, – сухо ответила Барзина. – У меня не вышло.
– Вы не ответили. Хорошо, я спрошу по-другому. Была ли ваша дочь с вами откровенна?
– Нет, – коротко ответила она.
Я достал из папки исписанный лист бумаги и отнес его к судейскому столу. Положил перед Татой и громко оповестил зал.
– Довожу до сведения суда, что Юлия Барзина в течение двух лет работала внештатным сотрудником частного детективного агентства. Вот показания владельца агентства, Тагирова Тимура Дибировича. А почему моя подзащитная утаила от матери место своей работы, я думаю, объяснять уже не требуется. Если суд посчитает нужным вызвать господина Тагирова в качестве свидетеля, защита готова это сделать.
– Суд не считает нужным выяснять, где работала обвиняемая, – железным голосом отрубила Тата. – Просим защиту не уводить внимание суда в сторону, не связанную с материалами дела. Заберите бумагу.
– Прошу прощения, – ответил я и мельком посмотрел на Юлину мать. М-да. Жаль, что больше из нее выжать ничего не удастся. Тата опомнилась и призвала меня к порядку. Нужно отпускать Юлькину мамашу, с сожалением понял я. И уже открыл было рот, как вдруг дверь в зал распахнулась и на пороге возникла непонятная возня.
– В чем дело? – рявкнула Тата, выведенная из терпения. В отдалении послышались неразборчивые возгласы, словно кого-то выталкивали в коридор и охранник растерянно доложил:
– Отец обвиняемой рвется. Говорит, у него важное заявление.
Тата перевела на меня взгляд.
– Адвокат, подойдите ко мне.
Я пошел к столу на негнущихся ногах. Такого варианта в моих сценарных зарисовках не предусматривалось. Что делать? Я затравленно оглянулся на Юльку. Она ответила мне таким же затравленным взглядом и чуть пожала плечами. Вот и я не представляю, что он сейчас выкинет. Плохо дело.
– В чем дело, Никита? – тихо спросила Тата. Она начала сердиться. – Что за представление?
– Я понятия не имею, в чем дело, – пробормотал я. Минуту Тата смотрела мне в глаз, недовольно поджав губы, потом громко распорядилась:
– Пригласите его.
Юлин отец ворвался в зал. Я с трудом узнал маленького благообразного подкаблучника в старом растерзанном человеке, одетом в рубашку-поло, вывернутую наизнанку. Он тяжело дышал и не смотрел на жену. Вот это и называется неожиданностью.
– Вы хотите сделать заявление? – спросила Тата.
– А? – не понял он. – Да-да, хочу заявление... Это важно...
Тут он нашел взглядом меня и с упреком спросил:
– Как вы могли? Почему вы ее вызвали?
И кивнул на жену так непринужденно, словно действительно был главой семьи.
– Вы же видели, как она ненавидит мою девочку...
Я растерялся по-настоящему. События утратили предсказуемость, и я только мог горячо молиться любому богу, у которого найдется для нас свободная минутка.
– Фамилия, имя, отчество, – шепотом спросила у меня секретарь суда.
– Барзин Александр Васильевич, – подсказал я машинально, не сводя глаз с мины, возникшей на моем отглаженном пути.
– Распишитесь здесь. Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний, – уже громче сказала секретарь и сунула Юлиному отцу ручку. Тот близоруко сощурился и поставил закорючку на месте прочерка.
– Суд слушает вас, – сурово сказала Тата и снова с подозрением посмотрела на меня.
– Я не знаю, что она вам сказала, – сильно волнуясь, начал Александр Васильевич. – Думаю, ничего хорошего. Понимаете, моя жена всегда Юльку ненавидела. Это ведь не ее дочь, а моя.
Я закрыл глаза и рухнул на стул. Вот это да! И как я не сообразил!
– Саша! – истерически взвизгнула женщина.
– Мы с Юлиной матерью не успели расписаться, – продолжал тот, не обращая на жену никакого внимания. – Решили после... Когда ребенок родится... Не получилось. Юлина мать...
Он сделал паузу и тяжело перевел дыхание.
– ...умерла. Осложнения какие-то при родах были, я не понимаю в этом ничего... В общем, Юлька семимесячной родилась. Два месяца в роддоме оставалась. Я даже не знал, что мне дальше делать. Мать уговаривала меня отказ написать. Дескать, ты один ребенка не поднимешь, я уже старая, тоже не успею... А она, – и Юлин отец небрежно махнул через плечо, указывая на жену, потерявшую дар речи, – была нашей соседкой. Замуж не вышла, не получилось... Ну, вот и предложила мне удочерить девочку, если я на ней женюсь. Я согласился.
– Подонок! – взвизгнула женщина.
– Еще одно слово – и вас отсюда выкинут! – пообещала Тата так по-человечески, что я просто поразился.
– Я думал, что она привяжется к девочке. Все-таки почти с рождения вместе... Не привязалась...
Он повернулся к Юльке и отчаянно попросил:
– Прости меня! Прости!
– Папа! – закричала Юлька и громко расплакалась.
В зале царил полный хаос. Некоторые женщины вытирали глаза, мужчины возбужденно переговаривались в полный голос, присяжные вставали с места, чтобы лучше рассмотреть обвиняемую.
– Я, конечно, тряпка, – продолжал никем не сдерживаемый отец свою бессвязную речь. – Какой отец потерпит, чтоб его дочь били? А она била, – и он
