Тайная академия слуг - Ким Иын

У нее было две альтернативы. Либо поехать в Кохын с Кан Чжунсоком и Лэсси, либо открыть ворота и исчезнуть навсегда, покинув этот дом.

Соджон взвесила последствия второго варианта. Выйди она отсюда, куда бы могла пойти? Никуда. Ей некуда и не к кому возвращаться. Ее ожидает тюрьма – это было совершенно очевидно.

А что насчет поездки в Кохын? Тогда все пройдет, как и запланировано. Но только если она сможет подавить чувство стыда.

«Чувство стыда? Да пожалуйста, пусть – не в первый раз…»

Соджон выплакалась вдоволь, и в голову ей пришла мысль. С самого начала, когда она очутилась в Академии, ее единственной целью было выживание. Теперь, когда она выпустилась и почувствовала себя свободнее, видимо, этот инстинкт самосохранения, проявившийся в полную силу тогда, оказался усыплен и отошел на второй план. Перед ней расстилалась дорога в светлое будущее. Да и разве она не любит и не любима? Разве это не самое важное? Соджон была счастлива, когда они вместе смеялись. Она не хотела снова возвращаться к мучительному одиночеству.

Да, этого достаточно. Человек, которому она будет улыбаться, а он – ей в ответ. Хан Соджон посмотрела на помидорку, которую все это время держала в руке, вытерла ее об штаны и положила в рот. Мягкая, сочная… Она с удовольствием стала ее жевать.

Сзади подошел Лэсси и потерся об нее. Хан Соджон проглотила сладко-кисло-горьковатый плод и улыбнулась.

«Это буду я, хоть и не совсем я. Я буду двигаться вперед, к новой судьбе».

– Ну, Лэсси, с этого момента мы должны хорошенько постараться!

Они вместе съели оставшиеся помидоры. Лэсси радостно звонко залаял. Хан Соджон вытерла последние слезы, встала с места и стряхнула с брюк пыль.

– Ну что, будем отправляться?

«Кан Чжунсок. С какого момента он здесь был? Неужели видел, как я плакала? Тогда мог подумать про меня невесть что…»

Но Кан Чжунсок стоял, прислонившись к двери теплицы, и смотрел на Хан Соджон и Лэсси, широко улыбаясь. Увидев его улыбку, она поняла, что он не видел ее слез.

– Да. – В ее голосе не осталось и следа грусти.

* * *

Вишня в Кохыне и правда была в самом цвету. Лепестки падали в море, и их тут же уносили зеленые волны. В каждом переулке стояли в ряд зеленые цитрусовые деревья. К зиме на них появятся желтые плоды, наполняя воздух ароматом. Хан Соджон глубоко вдохнула. Свежий воздух и запах весенних цветов утешил ее душу.

– Я и не знала, что в Кохыне так хорошо…

Ее голос был полон оптимизма. Неудивительно, для нее это была первая поездка куда-то за долгое время. Да, впервые с момента той злосчастной поездки на остров с Ким Хёнсу.

Лэсси энергично бегал взад-вперед по пляжу. Здесь почти не было людей – впрочем, как и во всем Кохыне с его небольшим населением. Именно поэтому его мать и обосновалась здесь.

Они отправились к месту, откуда была запущена первая корейская ракета-носитель. Пейзаж был прекрасен, в нем было все – и море, и горы. Посреди этого пейзажа возвышался огромный космический центр. Именно там Кан Чжунсок и завел разговор.

– Интересно, а мы когда-нибудь сможем отправиться в космос?

– Наверное. Но к тому моменту мы станем старыми и морщинистыми.

– Тогда давайте вместе.

– Что?

– Полетим вместе в космос. Когда состаримся.

После этих слов Кан Чжунсок смущенно опустил глаза. Этот мужчина… Как же он неловко признается в чувствах, словно застенчивый старшеклассник! Хан Соджон улыбнулась про себя.

– А если билеты будут в один конец? Если мы не сможем вернуться?

– Мне с вами и в космосе будет хорошо.

На этот раз Хан Соджон и в самом деле улыбнулась. Была ясная погода, ни холодная, ни жаркая; волны неспешно били о берег, и вокруг не было никого.

Кан Чжунсок увидел улыбку Хан Соджон. Они оба только что выразили взаимные чувства друг к другу. Он неловко подошел к ней и легко поцеловал в губы. От моря исходил приятный соленый запах. Их спины освещали золотые лучи солнца. Откуда-то налетели лепестки вишни и тут же рассеялись в воздухе.

– Ты голодна? Пойдем поедим. Здесь есть отличное место, о котором мало кто знает. Я сам бывал там всего раз.

Кан Чжунсок, похоже, говорил о месте, где работала его мать. Он увлек Хан Соджон за собой – и она послушно пошла за ним, делая вид, что даже и не догадывается, куда он ее ведет.

В самом конце пляжа, в уединенном месте, где звуки моря доносились громче, чем разговоры людей, стояла та самая закусочная. Кан Джунсок открыл дверь и первым вошел в нее. Они сели за стол и стали разглядывать море, видневшееся из большого окна во всю стену.

Из кухни высунулась хозяйка и оглядела их обоих. Хан Соджон, не обращая на нее внимания, продолжала мило беседовать с Кан Чжунсоком – о весне, цветах, Кохыне и море. Она знала, что Чжунсок заметил присутствие хозяйки и что та уже некоторое время разглядывает их, но не подавала виду, давая этим самым Кан Чжунсоку шанс как бы незаметно для нее самой пересечься взглядом с хозяйкой.

– Приятного аппетита! – сказала та, ставя перед ними две тарелки с супом из квашеной капусты.

– Спасибо, – сказал Кан Чжунсок тихим голосом, в котором звучала печаль.

Хан Соджон уловила эту нотку.

– Какой красивый у тебя кулон… Этот мужчина тебе подарил? – спросила хозяйка – мать Кан Чжунсока.

– Да, вот только что, у пляжа… Видите ли, я Рыбы по знаку зодиака, – ответила Соджон, хоть о последнем ее никто и не спрашивал.

Кулон в виде рыбы был украшен бриллиантовыми чешуйками.

– Вы хорошо смотритесь вместе, – сказала хозяйка, взглянув на них по очереди. – Если захотите добавки – зовите.

Затем она повернулась и зашла обратно на кухню. Да, это была его мать – жившая, скрываясь от всего мира, здесь, в Кохыне. Как ей, наверное, хотелось хоть минутку побыть рядом с сыном… Но она нашла в себе силы насовсем расстаться с ним, словно сама вонзив себе в сердце нож.

Что же творилось у нее на душе? Хан Соджон почувствовала, как у нее самой сжалось сердце. Возможно, это было связано с тем, что во взгляде матери, обращенном к ней, словно содержалась немая просьба: «Прошу, позаботься о моем сыне вместо меня». «Хорошо, мама, я буду о нем заботиться», – мысленно произнесла Хан Соджон, глядя на удаляющуюся спину