Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов
— Нет, — замотал головой Пивоваров. — Они утверждают, что впервые сталкиваются с применением подобного препарата. Соединение успело частично разложиться в организме. Это наши медики так утверждают, — поспешил уточнить Пивоваров… — А я не медик, в конце концов, чтобы разделять с ними ответственность…
— Ладно, — энергично разрубив воздух рукой, перебил его Колесников. — Все вы ответственность разделять не желаете. Один я за вас перед шефом отдуваться должен. Этак всех ментов в столице в одночасье перетравят… Не в Клину ведь такое случилось, не в Дмитрове — в часе ходьбы от Кремля. Или уж, во всяком случае, бега трусцой. — Размышления о расстоянии, похоже, несколько успокоили генерал-майора. — Ты же понимаешь, в чем суть вопроса — зная, чем их напичкали, наверное, можно определить и соответствующее противоядие.
Он прошелся по кабинету в последний раз, сел за стол, жестом велел садиться и Пивоварову. Наклонив голову поближе к подполковнику, он вполголоса произнес:
— Твои люди проморгали тех, кто вывез трупы. А вынесли и вывезли их очень ловко — ни малейшего следа нигде.
— Петр Васильевич, — у Пивоварова на белом лбу выступила испарина, — ведь такая задача не ставилась — следить за кем-то посторонним, кто появится на месте ликвидации.
— Да что же вы, услышав “А”, не догадываетесь о “Б”? Они же не в безвоздушном пространстве болтались, эти псевдонаучные сотрудники? Чьи это люди? Из МВД? Из МБ? А вдруг как увезшие их проведут самостоятельное расследование? Ведь они их не для того похитили, чтобы захоронить тайно. Кстати, надо бы в ближайшие день-два провести наблюдения за всеми кладбищами— фотографии всех семерых ведь имеются.
— У нас людей не хватает, Петр Васильевич, — покачал головой Пивоваров. — А насчет расследования — я не думаю, что его результаты будут хоть чуть отличаться от тех результатов, что имели бы милиция и прокуратура.
— Мне бы твою уверенность, Олег Дмитриевич, — ядовито заметил генерал-майор.
***
— Пули все калибра девять миллиметров “парабеллум”, но выпущены из нескольких стволов. Самая вероятная версия — что из двух. Стреляли очередями по три выстрела. Но таким образом устроены сейчас довольно много пистолетов-пулеметов и автоматических пистолетов. Можно, конечно, попытаться идентифицировать “стволы”, но особо это картины не прояснит. Пока же с уверенностью можно утверждать только одно — исполнители этими “стволами” обучены пользоваться в совершенстве.
Липницкий замолчал.
— На случайный налет это не похоже, — задумчиво констатировал его собеседник, полковник Абрамов. — Неужели “Зверь” обнаружил слежку за собой?
— Обнаружить-то он, конечно, мог, — хмуро согласился Липницкий, но ведь мы достаточно хорошо его контролировали. Никаких приказов, никаких распоряжений относительно группы “Охотник” нам зафиксировать не удалось.
— То-то и оно, что не удалось. Там ведь не мальчики наивные собрались. Может быть, они и обнаружили, что “Охотник” сел им на хвост, да виду не подали. И “жучков” обнаружили, да самые серьезные разговоры в других местах вели.
— Нет, до самого последнего времени они вели себя так, как будто и не подозревали о существовании “Охотника” и вообще о том, что к ним кто-либо проявляет интерес, — покачал головой Липницкий. — Хотя что я теперь задним числом утешаюсь тем, что покойник перед смертью потел. Прокол, конечно, случился, что там говорить. Может быть, это за несколько дней до шестого декабря произошло, может быть, даже за несколько часов. Но у меня вчера предчувствие нехорошее было, интуиция подсказывала. Честное слово — где-то за полчаса до случившегося хотел туда поехать, проверить. Да менты опередили.
— А кто да кто из них был на месте?
— Трое из МУРа, считая начальника отдела полковника Федяева, один, майор, из управления по борьбе с организованной преступностью, трое из Мосгорпрокуратуры и еще трое из “Скорой помощи”. Как последние там оказались — понять сложновато. Как и определить, кто же именно сообщил о случившемся.
— Эти десятеро, — они в порядке, надеюсь?
— В полном порядке. Ведь человеку случается напиться до чертиков, когда он абсолютно не помнит, где был, что делал, с кем встречался, что ему обещали. Здесь эффект приблизительно такой же, только это состояние, напоминающее состояние сильного опьянения, как бы “отодвигается” еще на несколько дней назад, из памяти навсегда выпадают события, которые произошли на протяжении примерно недели. Судя по сделанным записям, они еще не успели понять, чем же занимались “социологи” на самом деле. Так что зафиксированное нападение на институт, который на самом деле еще и коммерческой фирмой оказывается, ничего из ряда вон выпадающего не представляет. Сейчас что ни день, то ЧП. Вон сегодня Лихачева хоронят.
— Это который?..
— … был председателем правления Россельхозбанка. Он вышел из машины, а убийца спокойно приблизился к нему и дважды выстрелил в затылок. И дело это, как выражаются сыскари, “глушак”. Даже таких вот громких дел у них без нашего хватает. Так что дело “социологов” — рутина.
— Но уж коллективное выпадание памяти сразу у стольких сотрудников столь серьезных ведомств нельзя отнести к рутинным делам, — покачал головой Абрамов.
— К рутинным нельзя, а к категории “глушака” можно. Для них это дело вообще из области фантастики наверняка. Догадаться-то они, конечно, догадаются, но восстановить в памяти пострадавших — ноль шансов. Противоядия, насколько мне известно, нет. Так ведь, вы же лучше моего знаете?
— Будем надеяться, что так, — кивнул Абрамов.
***
Однако в поле зрения ведомства, к которому относились Абрамов и Липницкий, не попала одна из ключевых фигур: следователь Мосгорпрокуратуры Серегин. Тот самый, что обнаружил семь трупов в помещении НИИ социологических исследований. За несколько минут до прибытия автобуса с людьми подполковника Липницкого он вышел из здания.
А вышел Серегин по очень прозаической причине — у него схватило живот. Нет, это не была та болезнь, которая нападает на плохого бойца перед боем. И следствием созерцания такого количества людей, умерших насильственной смертью, состояние Серегина тоже не являлось. Просто произошло то, что называется совпадением.
И вот у Серегина два выбора: запереться в туалете в конце коридора, чтобы греметь и грохотать там — глухо урчащий живот указывал на такой исход, по-тихому опростаться Серегин наверняка не смог бы — или же попытаться добежать до ближайшего туалета. Платный туалет рядом со станцией метро был Серегину знаком. Да и потом — туалеты в помещении НИИ являлись полем деятельности криминалистов, уж ему это было известно.
Сначала Серегин решил как-то переждать — может быть, пройдет. Но состояние его ухудшилось настолько, что он даже побледнел
