И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар
— В обмен на сдачу боеприпасов.
— Слишком щедрое предложение, чтобы быть правдой. Врут, супостаты, блин! — скривился ротный.
— Вот и я думаю: сдадим боеприпасы и захомутают сразу, — и без того невеселая улыбка окончательно пропала с лица говорившего. Тут за спиной послышалось какое-то движение, подполковник обернулся.
— Все готово, — из проулка появились бойцы, устанавливавшие минно-взрывные заграждения.
— Отлично, — обрадовался Анатолий Анатольевич, — тогда шустренько все сюда. Будем определяться, что почем, кто и как отходит, какой квартал населенника держит.
— Все распределили, командир, — сообщил Маркитанов.
— Усе тип-топ, — добавил стоявший за прапорщиком Лобов.
— Да? — Черныш взглянул на Ивлева, тот кивнул, подтверждая сказанное подчиненными. — Отлично! А что, где, как я?
— Командир, — подал голос Маркитанов, отвечая на вопрос подполковника, — со мной будешь держаться.
— Что ж… тогда… — подполковник почесал переносицу и негромко скомандовал: — Гранатометчики и снайперы — на свои позиции!
— Уже? — задал вопрос Лобов.
Анатолий Анатольевич кивнул и сообщил окружающим свое решение:
— Бьем первыми!
Никто не возражал, так как никто не верил, что готовившиеся к приступу внезапно передумают и оставят их в покое. Убедившись, что все заняли огневые позиции, Черныш негромко принялся отдавать указания:
— Гранатометчики, изготовиться к бою! По готовности доклад. Выстрел по команде «Огонь!». Снайперы работают следом. Цель для снайперов: обслуга для крупнокалиберных пулеметов, затем командиры и наиболее активные бойцы. Самим не подставляться. Выкладываемся по максимуму. Отход по команде моей или Сан Саныча. Вперед, парни! Работаем.
— К бою готов, — первым доложился прапорщик Маркитанов. Лобов оказался вторым, отстав на пару секунд. Следом раздался голос старшего сержанта Глотина.
— К бою готов, — сообщил он, и тут же, словно эхо, донеслось вновь: — Готов.
Ивлев узнал голос прильнувшего к прицелу старшего лейтенанта Рогожина.
— Приготовиться, — приглушенно скомандовал подполковник Черныш и следом громко: — Огонь!
Трижды подряд рявкнуло. Секунды растянулись в вечность. Вспышка на броне, черный дым, одна БМП вздрогнула от внутреннего взрыва, вторая боевая машина, в которую также угодила выпущенная из РПГ граната, вслед за окутавшим ее дымом полыхнула пламенем. И Глотин, и Лобов оказались точны, а вот старшему лейтенанту Рогожину повезло меньше: его граната упала с небольшим недолетом, подскочила на рикошет и взорвалась в воздухе, лишь слегка контузив оказавшегося неподалеку незадачливого солдата.
— Шоб тебя! — Маркитанов резко сметил прицел и нажал на спуск.
Механик-водитель третьей БМП, в попытке уйти от смертельной опасности, успел тронуть машину с места, но и только. Взрыв, ужасающий грохот и обжигающая боль. Механик еще попытался выбраться из погибающей машины, но сил хватило лишь на то, чтобы вытянуть себя до пояса наружу и упасть на раскаленную солнцем броневую защиту. Боль отняла все силы, их не осталось даже на крик. Он беззвучно разевал рот, слезы катились по щекам. Смерть приблизилась, затуманила разум, начала погружать его во тьму, принося не только боль и страх, но хоть и болезненное, но успокоение. Пальцы умирающего, срывая ногти, заскрежетали о металл, раз, другой, и наступило ничто. Жизнь завершилась. Со спины одежду мертвеца лизал неровный язык пламени, но в новых, идущих со всех сторон криках боли и страха это осталось незамеченным.
— Так их, так! — в очередной раз нажимая спуск гранатомета, приговаривал Маркитанов. — Мочи их, мочи! — кричал он, подбадривая и себя, и остальных, понимая: паника в рядах противника не продлится вечно, скоро ливийские солдаты опомнятся и вспомнят про свое численное и огневое преимущество…
— Я попал, попал! — будто оправдываясь за первоначальный промах, радостно возвестил Рогожин, указывая на подскочивший от взрыва джип. Но вряд ли кто обратил внимание на его вопли — все были поглощены собственным делом.
— Бум, бум, бум, — били снайперские винтовки. Заработали короткими прицельными очередями пулеметы. На песке подле пылающей и коптящей небо техники появлялись все новые и новые трупы. Живые спешили перебежать или уползти за барханы. Ударила первая, пока еще не прицельная очередь из «Утеса», от стен домов посыпались куски глины. Над головой спецназовцев засвистели винтовочные и автоматные пули. Вот к «рокочущему» «Утесу» присоединились старые добрые ДШК и американский «Браунинг». Стрелявшего из АК-47 Амессана отбросило навзничь, один из погонщиков бросился к нему на помощь, но помогать было поздно — в плотно обмотавшей голову материи образовался кровавый фарш из человеческой плоти.
Младший сержант Серов уронил пулемет и, обхватив грудь обеими руками, попятился в глубину помещения. Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, он повалился на бездыханное тело еще одного, неосторожно высунувшегося из бойницы, караванщика. Падение младшего сержанта не видели ни ведущие бой бойцы, ни не менее увязшие в бою командиры.
Огонь со стороны противника стал слишком плотным. Маркитанов почувствовал боль в левой руке, бросил косой взгляд, увидел, как материал одежды напитывается кровью, ругнулся и, отложив перевязку на потом, зарядил гранатомет последним выстрелом.
— Отход! — прозвучала команда ротного. Скорее инстинктивно почувствовавший, чем услышавший, приказ Маркитанов мысленно ответил «уже» и, вскинув трубу РПГ на плечо, резко встал. Цель искать не пришлось — станковый пулемет, словно напрашивающийся на неприятности, в кузове катившегося в направлении развалин джипа. Выстрел, и секунды спустя — взрыв, разметавший кабину и скинувший и стрелка, и пулемет с кузова.
— Вот так, — удовлетворенно буркнул Маркитанов, бросил бесполезный теперь гранатомет под ноги, повернулся и, увидев застывшего в ожидании подполковника, выдохнул:
— Порядок. Уходим.
И в то же мгновение раздался крик:
— Серов убит! — кричал старший сержант Глотин, должный отходить в паре с убитым.
— Да чтоб тебя… — ругнулся Маркитанов, бросаясь в соседнее помещение. Про свое легкое ранение он и не вспомнил.
Старший сержант стоял на коленях, пытаясь взвалить убитого себе на спину.
— Глот, оставь его, — неожиданно зло гаркнул прапорщик. — Оставь, я сказал. Уходим. Потом вернемся.
— Но как же, а он… — растерянно пробормотал старший сержант.
— Уходим, Глот, — потребовал прапорщик и рванул сержанта за плечо, понимая на ноги.
— А как он? — вновь повторил Глотин, но выпустил из рук убитого и, повинуясь чужой силе, встал.
— Я же сказал потом. Что не ясно? — Казалось, ярость к врагу была готова выплеснуться на ни в чем не повинного старшего сержанта. — Живо забрал пулемет и пошел, пошел!
— Иду я, иду, — опуская тело товарища на землю, поспешно согласился сержант.
— Живее! — вновь поторопил Маркитанов, и, повинуясь команде, Глотин забросил за спину автомат и взял в руки потерявший хозяина модернизированный «Печенег».
— Выполняй задачу, вперед! — придав голосу еще больше жесткости, скомандовал замкомгруппы. Старший сержант повиновался, и они устремились каждый «к своим» лабиринтам улочек.
Майкл Томпсон
Майкл Томпсон дрожал всем телом. Смесь страха и злобы сковала его в
