Могут ли леди убивать? - Питер Чейни

Но если так, то почему, черт возьми, парень, подбросивший письмо, оставил его в машине вместе с ее сумочкой и перчатками? Если он сумел проникнуть в гараж, то почему бы не положить письмо на туалетный столик Беренис или куда-то еще в этом роде?

Тут возможно вот какое объяснение. По словам дворецкого Хай-Тока, последним в гараж всегда входит Ли Сэм. Старик совершает вечерний обход, все проверяет и запирает, и, следовательно, в обычных обстоятельствах письмо нашел бы он.

Тогда, если Беренис говорит правду, получается, что письмо подбросили в гараж, с тем чтобы его нашел там Ли Сэм. Но зачем это кому-то нужно? Ответ на этот вопрос нам уже дал Брэнди.

Предположим, Торенсен отправился к Рокке, чтобы попросить помочь им выпутаться из передряги, как и сказал Брэнди. Предположим, это Рокка разбил Марелле лицо, чтобы достать пулю и затруднить опознание. И наконец, предположим, что это Рокка каким-то образом заполучил письмо – не важно, подлинное или поддельное. В таком случае он мог оставить письмо там, где его нашел бы Ли Сэм, тем самым внушив старику мысль, что Мареллу убила его дочь.

И тогда цель достигнута: Рокка получает власть над Ли Сэмом. Денег у старика куры не клюют, и он заплатит сколько надо, чтобы никто не говорил лишнего о его дочери.

И еще одно обстоятельство. Тот, кто принес письмо в дом Ли Сэма, сильно рисковал. А вдруг его увидели бы в гараже? Тот, кто пошел на этот риск, должен был хорошо ориентироваться в доме.

Но предположим, что ему и не нужно было рисковать? Предположим, что письмо подброшено кем-то, кто уже был в доме Ли Сэма. Тогда вся эта история выглядит иначе.

Вы помните, конечно, что когда я, побывав в комнате Беренис, вышел из дома, меня ждали трое головорезов в машине. А не получили ли они наводку из дома? И кто же в таком случае знал, что я был там? Кто видел, как я читал письмо? Не горничная ли Беренис?

О’кей, идем дальше. Допустим, это она позвонила кому-то и навела на меня бандитов. Если так, то логично предположить, что звонила она той самой подружке Джо Мицлера, блондинке, сидевшей в машине. А это значит, что между ней и китаянкой-горничной есть связь.

Теперь вы понимаете, почему я сказал Брэнди повременить с задержанием блондинки. Хочу посмотреть, не осталась ли она в городе и не попытается ли выйти на контакт с горничной.

Но сейчас самое главное – установить, фальшивое это письмо или настоящее. Если оно настоящее, то нам следует рассмотреть всю ситуацию под другим углом. Тогда получается, что Беренис действительно крутила с Торенсеном и именно она была более чем кто-либо другой заинтересована в устранении Мареллы.

Если выяснится, что Марелла на самом деле написала это письмо, то никакого смысла в дальнейшем расследовании нет и Беренис, как бы сладки ни были ее поцелуи, все равно убийца.

Я закуриваю сигарету и допиваю кофе. Сам не знаю почему, мысли снова и снова возвращаются к тем голубым чернилам «Морской остров». Пожалуй, мне стоит заглянуть на виллу «Розалито» и посмотреть, какими чернилами они там пользуются.

В этой связи встает еще один вопрос: то письмо Мареллы директору было написано от руки или отпечатано на машинке? Чтобы вы понимали, самого письма я не видел, в офисе директора мне выдали его копию.

Принимаюсь за дело. Снимаю трубку и набираю номер в Вашингтоне. Соединяют через десять минут и сразу же переправляют в архивный отдел. Да, говорю, у меня все в порядке, спасибо, вот хочу, чтобы мне прислали оригинал письма Мареллы Торенсен, мол, нужно кое-что проверить на месте. Парень в отделе отвечает, что понял и вышлет письмо незамедлительно авиапочтой, так что я получу его завтра.

Выкуриваю еще одну сигарету и заказываю еще кофе.

Судя по тому, как развиваются события, это дело обещает стать одним из самых ярких в моей практике. Пока что ни начала, ни конца я так и не нашел, а преуспел лишь в том, что едва не схлопотал пулю от одного из трех парней на «шевроле» и отведал жарких ласк Беренис, что может повлечь за собой непредвиденные последствия.

Ох уж эти дамы. Можете не говорить – сам знаю. Взять хотя бы Беренис. Роскошная куколка – ни прибавить, ни убавить. К тому же чертовски умна. И если чего-то захочет, то уж ни перед чем не остановится.

Вчерашний вечер трудно забыть. И что с того? Как будто раньше женщины меня не обнимали. Обнимали, да еще как. Одни – потому что так им хотелось, другие – потому что рассчитывали на какую-то выгоду. Может, оно и так, но поцелуи – это просто поцелуи, и на мое отношение к нынешней ситуации они никак не влияют. По крайней мере, не так чтобы очень.

Помню одну дамочку в Йеллоу-Спрингс. Я приехал арестовать ее за соучастие в киднеппинге и убийстве и незаконное пересечение границы. Дамочка была приятная во всех отношениях и такая скромная, как будто мамаша вообще не говорила с ней о том, что в жизни по-настоящему важно.

И уж как она со мной заигрывала, пока я караулил ее, чтобы дать парням из Бюро время взять ее дружка, который отправился в ближайший магазинчик за бутылкой паленого виски.

После того как мы загребли обоих, эта скромница принялась вопить, что, мол, в момент ареста она пребывала в моих крепких объятиях, да к тому же я ее еще и целовал. Дело дошло до директора, и я получил письмо – мол, какого черта.

Пришлось ответить: хотел бы я знать, как бы поступил он в сложившихся обстоятельствах, имея в виду, что за пазухой красавица прятала бритву и, отпусти я ее, зарезала б меня в цвете лет. А что касается поцелуев, так это я, чтобы не терять время даром и из чисто спортивного интереса, проверял, пользуется ли она стойкой антипоцелуйной помадой или той, другой, из-за которой ревнивые жены изучают носовые платки супругов под увеличительным стеклом.

Все эти размышления подводят меня к дамам, замешанным в сложившейся ситуации. Хотелось бы, конечно, получше узнать Беренис, но эта дамочка из тех, кого никому не дано узнать. Вот почему к ней так влечет. Она – загадка.

Есть еще Марелла.

О ней я тоже мало что знаю, кроме того, что красотка мертва. Вероятно, она не была счастлива с Элмаром Торенсеном, этим ничтожеством, трусливым толстяком, привыкшим, как только запахнет жареным, прятаться за спину женщины или кого-нибудь еще.

Судя по всему, Марелла была о себе высокого мнения. Наверно, думала, что делает ловкий ход, когда писала то письмо директору. Но просчиталась. Если Брэнди прав, она полагала, что при любом раскладе останется в выигрыше, но в итоге получила пулю.

Переключаюсь на кухарку, Нелли. Может быть, ей кое-что известно. В любом случае, думаю, с ней нужно поговорить. Возможно, она знает что-то о Беренис и уж наверняка много чего о Марелле и Торенсене.

Посреди этих приятных размышлений звонит Брэнди:

– Привет, Лемми. У меня для тебя отличные новости. То письмо действительно написала Марелла. Я связался со старшим клерком Торенсена. Почерк Мареллы он знает так же хорошо, как свой собственный. Говорит, письмо написала она – в этом нет ни тени сомнения. Говорит, что не видел, чтобы Марелла писала такими чернилами, но, с другой стороны, она пользовалась любыми, которые оказывались под рукой. Авторучку с собой она не носила.

– Так все указывает на малышку Беренис?

– И вот еще что. Я поговорил с медэкспертом в офисе окружного прокурора. Любознательный малый, провел вскрытие того, что осталось от Мареллы. И что ты думаешь? Нашел пулю. Причем вовсе не в голове. Выстрел с близкого расстояния. Пуля ударилась о кость и вошла в шею. Двадцать второй калибр. Это ведь женское оружие, верно?

– Похоже на то, – говорю я, – но ты пока не торопись и оставайся на месте. Я попробую сыграть по-своему.

– О’кей, – отвечает Брэнди, – еще увидимся. Я сказал О’Халлорану, чтобы, если найдет, не трогал Мицлера и блондинку и установил за ними слежку.

Я кладу трубку. Вот так