История и миф - Юрий Викторович Андреев

авторы считают, что такой идеей была концепция извечной вражды между Западом и Востоком, между греками и варварами, якобы лежащая в основе всего труда Геродота. Впервые эта мысль была высказана Μ. Поленцем еще в 1932 г. Согласно Поленцу, Геродот видел в греко-персидских войнах фатально предопределенное столкновение двух изначально враждующих рас. Греки и персы противостоят друг другу, в его понимании, как два враждебных мира, две цивилизации, основанные на полярно противоположных принципах (на одном полюсе — рабство, на другом — свобода, на одном — деспотия, на другом — народоправие, на одном — необузданная гордыня, на другом — умеренность и благоразумие).

При внимательном знакомстве с трудом Геродота теория Поленца не выдерживает критики. Нигде в «Истории» мы не находим ничего похожего на чувство расовой вражды или расового превосходства греков над варварами. Напротив, Геродот охотно замечает и даже подчеркивает все то положительное, что ему удается найти в обычаях и нравах чужих народов (филобарбарос — Плутарх). Так, он с восхищением отзывается о том, как персы воспитывают своих детей. Благодаря хорошему воспитанию у них не было ни одного случая, когда кто-нибудь убил бы своего отца или свою мать. У греков такое случается довольно часто. «Мудрейшим» называет Геродот вавилонский обычай продажи невест с аукциона (I, 196). Очень хвалит он и другой обычай этого народа: выносить на площадь всех больных с тем, чтобы прохожие могли давать им советы, как избавиться от недуга.

Мудрость Востока Геродот даже склонен преувеличивать. Восток для него — колыбель всей человеческой культуры. Многие греческие обычаи и культы он считает заимствованными у народов Востока. Особенно большое значение придает он египетскому влиянию на греков. Египтяне были наставниками греков во всех важнейших религиозных делах. Египетского происхождения 12 олимпийских богов, а также Геракл и Дионис. Имена почти всех прочих богов перешли в Грецию либо из Египта, либо от других варваров. У египтян эти имена туземные и имеют свой смысл, у греков — заимствованные. Оттуда же идут оракулы, жертвоприношения, торжественные процессии, даже обычай женских воплей на похоронах. Египетскими изобретениями Геродот считает геометрию, солнечный календарь. Многие греческие герои — восточного происхождения: Персей — ассириец, Гераклиды — египтяне, афинский род Гефиреев, к которому принадлежали тираноубийцы Гармодий и Аристогитон, происходит из Финикии.

С нескрываемой симпатией относится Геродот и к главным противникам греков — персам, изображая их как мужественный, справедливый и преданный своим обычаям народ. Вообще приверженность к своим обычаям, какими бы странными и дикими ни казались они со стороны, представляется историку чертой, достойной всяческой похвалы. Но и пренебрежение к обычаям другого народа заслуживает, в его глазах, самого резкого осуждения. «Каждому — свое», — вот правило житейской мудрости, которого Геродот довольно последовательно придерживается в своей книге. В этом отношении весьма показателен один эпизод, который мы встречаем в III книге «Истории» (гл. 38). Развивая эту мысль, Геродот приходит к тому выводу, что каждый народ заслуживает той формы правления, которая существует у него испокон веков, и должен строго ее придерживаться. С другой стороны, навязывать свои обычаи и свой государственный строй другим народам в его глазах — преступление против божеских и человеческих законов. То, что хорошо для персов и других обитателей Азии, привыкших считать себя рабами своих царей, плохо для эллинов, искони привыкших к свободе. Следуя этой логике, Геродот завершает дискуссию трех знатных персов о наилучшей форме правления в одном из известных эпизодов III книги признанием справедливости доводов Дария в пользу монархического строя, хотя отсюда отнюдь не следует, что он и сам был приверженцем монархии.

Демократия характеризуется одним из участников спора Мегабизом как «владычество необузданной черни» (III, 81). Однако у Геродота можно найти и совсем иную оценку той же формы правления. Рассказав о том, как афиняне после изгнания тиранов и установления демократического строя разгромили объединенные силы беотийско-халкидской коалиции, историк замечает (V, 78): «Ясно, что равноправие для народа... — драгоценное достояние. Ведь пока афиняне были под властью тиранов, они не могли одолеть на войне ни одного из своих соседей. А теперь, освободившись от тирании, они заняли безусловно первенствующее положение...»

Исходя из принципа «каждому — свое», Геродот оценивает и ход греко-персидских войн. Ответственность за начало войны он возлагает в конечном счете на персов. Вину Дария I и особенно Ксеркса он видит в том, что они, покинув принадлежавшую им территорию Азии, попытались наложить на свободных эллинов ярмо своей деспотии. Но и эллины, в его глазах, тоже не безгрешны. Ионийцы, восставшие против власти персидского царя, поступили безрассудно: волею судеб они оказались на чужой земле, в Азии, где традиционной формой правления была царская деспотия, и, следовательно, должны были безропотно подчиняться местным обычаям. Ионийское восстание Геродот изображает без особого сочувствия и скорее видит в нем цепь необдуманных поступков и политических интриг. Вожди восстания — Аристагор и Гистиэй — представлены им как политические интриганы и авантюристы, не заслуживающие доброго слова. Величайшее безрассудство совершили и афиняне, послав на помощь ионийцам эскадру из 20 кораблей: этим они навлекли на себя гнев Дария и, как замечает историк: «Положили начало бесчисленным бедам как для эллинов, так и для варваров».

Но даже и там, где Геродот переходит к повествованию об освободительной борьбе греков против персидского нашествия, мы не находим в его рассказе ничего похожего на патриотическое воодушевление или сознание какого-то расового превосходства эллинов над варварами. Много внимания (даже чересчур много, как казалось позднейшим хулителям Геродота) он уделяет разобщенности греческих государств и всего греческого народа перед лицом персидской угрозы, фактам измены и предательства как отдельных лиц, так и целых племен и городов, всевозможным распрям и склокам, происходившим в греческом лагере во время войны с персами. Вот как описываются, например, настроения, царившие в Греции перед походом Ксеркса: «Давшие персам землю и воду, были вполне спокойны, зная, что персы не сделают им ничего дурного... те же, которые не дали им земли и воды, были в большом страхе, ибо народ в этих городах не желал участвовать в войне и был ревностным сторонником персов». Геродот не без издевки отмечает, что многие из государств, примкнувших к антиперсидской коалиции, руководствовались при этом отнюдь не высокими патриотическими чувствами, а только стремились насолить своим соседям, державшимся проперсидской ориентации. Так, фокидяне сражались на стороне греков, чтобы сделать назло фессалийцам — своим давним врагам. Аргивяне, напротив, «предпочли покориться варварам, нежели уступить лакедемонянам».

С ядовитой усмешкой Геродот фиксирует в своем сочинении многочисленные примеры человеческой низости, трусости и тщеславия, проявившихся в связи с тяжелыми бедствиями, обрушившимися на