Золото в лазури - Жерар Борегар
– О синьор! – расшаркивался перед разгневанным Альбранди директор отеля. – Ваша светлость! Ваше сиятельство! Мы ваши покорные слуги. Мы совсем не при чем.
– А кто же тогда орал: «Она у Альбранди! Идите к Альбранди!»
– Но, господин! При чем же тут персонал гостиницы? Если какой-нибудь полоумный форестьер…
– А! Так это форестьер? – еще больше надулся разгневанный принц-маркиз-герцог, обладатель бесчисленного количества титулов.
– Это сам Альбранди! – шепнул Бетти Вильям Кэниц. – Я поговорю с ним!
И с этими словами молодой американец подошел к напыщенному словно индюк, Альбранди.
Но едва он успел обратиться к нему с обычным приветствием, как тот покраснел до корней волос и набросился на Кэница.
– А, так это вы? Так это от вас я имею право требовать сатисфакции? К барьеру, милостивый государь!
– К барьеру? То-есть, на дуэль? – хладнокровно ответил Кэниц – С огромным удовольствием, но, к сожалению, вам придется драться не со мной, а с моим лакеем. Ведь это он имел неосторожность устроить эту некрасивую сцену у стен отеля. Я сейчас же вызову его. Он любитель подраться, и я думаю, будет в восторге от вашего вызова.
– Синьор! – залепетал опешивший забияка.
– Стоп, стоп! – и Кэниц доверительно наклонился к уху Альбранди. – Конечно, мой Джон, имеет право выбора оружия! Ну, так он выберет или кулаки, или… оглоблю!
– Синьор!!! – завопил Альбранди.
– Да позвольте же! – не дал ему раскрыть рта Кэниц. – Ну, так вот видите… Когда вы будете мутузить друг друга кулаками, имейте в виду: Джон, каналья, имеет привычку применять такой фокус. Он, знаете, тычет левой рукой вам в брюхо, вы, конечно, складываетесь пополам, а он в это мгновенье расквашивает вам ваш нос!
А-а-а! – задыхался пятясь, Альбранди. – А-а-а!
– Да куда же вы? – схватил его за рукав Кэниц. – Я еще не договорил! Ну, если он, Джон, выберет в качестве орудия для поединка оглоблю, то берегите темечко! Берегите, говорю, темечко! Он, мерзавец, всегда хлопает противников по темечку!
Но силы уже оставили неаполитанского аристократа, и Альбранди, обливаясь холодным потом, опустился на услужливо поданное директором отеля кресло.
Минуту спустя он весело расхохотался, поняв, что, по своей горячности, сам же попал в смешное положение.
– О синьор! – обратился он к спокойно стоявшему около него Кэницу. Как неловко получилось. Но я был так взволнован…
– Пустяки! – ответил, в свою очередь, улыбаясь, американец.
И, пользуясь случаем, чтобы не терять драгоценного времени, сейчас же заговорил о деле, то есть о брамапутре. Альбранди, гордившийся своей коллекцией, как каждый заядлый филателист немедленно растаял. Подошла мисс Бетти Скотт, и трое коллекционеров оживленно заговорили на знакомую им тему.
– Так это вы по телеграфу из Парижа запрашивали меня о брамапутре? – припомнил Альбранди.
– Да, я – отозвался Кэниц. Мы, собственно, вместе с мисс Скотт охотимся за этой редкой маркой!
– Вы хотите купить ее у меня?
– Да. Назначайте какую угодно цену, и мы купим у вас брамапутру!
Альбранди заколебался. Его лицо потемнело. Потом, подавив вздох, он спросил делано-небрежным тоном:
– И. вы дали бы за нее…
– Сто тысяч франков – сказал Кэниц.
– Двести тысяч – отозвалась Бетти.
– Двести тысяч? – охнул Альбранди.
Его тучное лицо покрылось пятнами. Но моментально он совладал с собой.
– Нет, мои друзья! – произнес он, поднимаясь. – Я охотно, очень охотно уступил бы вам брамапутру. Если бы… если бы мог, конечно! Но это… это невозможно!
– Но почему, князь?
– Я не могу вам объяснить. Это – фамильная тайна! – дрожащим голосом продолжал Альбранди. И потом доверчиво добавил: – Вы, мистер Кэниц, считаетесь ведь королем филателистов? Ну, что бы сказал мир, если бы вдруг вы продали две-три редчайшие марки из вашей коллекция? Не всю коллекцию! Вся коллекция – это означало бы ликвидацию увлечения филателизмом. Например, герцог Йоркский так продал почти за два миллиона франков свою коллекцию марок барону Альфреду Ротшильду. Но если бы он продал только две-три марки… Нет, господа, об этом заговорил бы сейчас же весь мир. Поползли бы слухи. Стали бы говорить, что вы на грани банкротства! Нет, нет! Я не могу продать брамапутру!
Тон Альбранди был так серьезен, что американцы сочли необходимым прервать разговор на очевидно щекотливую тему. Альбранди как бы вознаграждая за любезность, пригласил их на семейное торжество, в честь своего дня рождения, которое должно было состоятся в роскошном палаццо сегодня вечером.
Приглашение было принято, и неаполитанский аристократ, уже совершенно успокоившийся, торжественно покинул отель Роял.
Вечером того же дня Кэниц и Бетти Скотт в подобающих случаю вечерних туалетах посетили палаццо Альбранди и были приняты как желаннейшие гости. Альбранди сиял; человек, славившийся роскошью своей жизни, он тщеславился тем, что ни у кого в Неаполе не собиралось такое знатное общество, как у него. И, в самом деле, в этот вечер в огромных залах его дворца собрался цвет итальянской аристократии. Присутствовало немало иностранцев. В то время как Альбранди с галантностью придворного кавалера добрых старых времен осыпал комплиментами мисс Бетти Скотт, лакей торжественно провозгласил на весь зал:
– Его превосходительство господин русский консул синьор Ар… Артемов!
И секунду спустя добавил еще более торжественным тоном:
– И его высокопревосходительство, господин генеральный консул его сиятельства граф Орликов!
Громкие имена двух дипломатов произвели известное впечатление на собравшееся в залах дворца Альбранди общество.
Взоры всех присутствовавших обратились на двух только что появившихся в дверях господ. Один был известным всему Неаполю русским консулом, тайным советником Артемовым. Второго никто не знал. Это был статный мужчина с военной выправкой, седыми усами и грудью, которая буквально утопала в бесчисленных орденах. Альбранди поспешил к новым гостям навстречу.
Как раз в то мгновенье, когда он склонился перед величественным дипломатом графом Орликовым, – подошедший к Кэницу синьор Пето, неаполитанский квестор, прошептал ему на ухо:
– Мы, синьор, уже напали на след преступника. Я думаю, что сейчас обокравший вас мнимый Спартивенто, или Тильбюри, уже сидит за решеткой в тюрьме! Как видите, неаполитанская полиция умеет-таки работать!
Но Кэниц плохо слушал любезного квестора: он, не отрываясь, пристально смотрел на графа Орликова, пожимавшего руку Альбранди.
– Бетти! Вы только посмотрите на этого… дипломата! – беззвучно прошептал Кэниц.
– Что такое? – забеспокоилась мисс Скотт.
– Вы не находите… вы не видите никакого сходства между графом Орликовым, и… – Глупости! – решительно ответила девушка. Ей Богу, Вилли, мы с вами теперь сходим с ума! Я уже видела тут, в зале, по крайней мере, пять или шесть человек, схожих с бароном Тильбюри или Луиджи Спартивенто! Нет, это обман зрения.
