Сесилия - Фанни Берни
Доктор передал больной этот рассказ, умолчав обо всем, что могло чересчур ее взволновать. На душе у Сесилии полегчало. Делвил был наконец допущен к ней. Он приближался медленно и нерешительно. Сесилия, опираясь на подушки, села почти прямо. Увидав Делвила, она подалась вперед, тихо пролепетала: «Ах, милый Делвил! Это вы?» – и опять упала на подушки.
Доктор Листер хотел вмешаться и отложить их разговор, но Делвил больше не владел своими чувствами: он устремился вперед и у ее постели упал на колени.
– Чудное, израненное создание! Неужели ты еще жива? И я действительно не утратил тебя? Так бледна, так исхудала! И ты согласна вновь увидеть Делвила – виновного, хоть и несчастного, твоего губителя, убийцу!
Потрясенная Сесилия протянула ему руку и ласково взглянула на него, но по ее бледным щекам заструились слезы.
– Ах, Делвил! Не думайте больше о прошлом! Мне довольно видеть вас, чтобы изгнать из памяти все несчастья!
– Уходите, сэр, уходите, – вмешался доктор Листер, заметивший, что Сесилия ужасно взволнована, – или я не отвечаю за последствия!..
Он взял Делвила за руку и выпроводил из комнаты.
Вторая встреча была куда спокойнее, и через очень короткое время Делвил уже почти не покидал Сесилию.
Почтенный доктор, увидев, что пациентка идет на поправку, стал готовиться к отъезду из Лондона; но, стремясь делать добро не только по долгу своей профессии, вначале, по настоянию Делвила, посетил его отца, чтобы рассказать тому, как теперь обстоят дела, испросить его дальнейших указаний и похлопотать об окончательном примирении.
Мистер Делвил был тронут выздоровлением Сесилии. Ни спесь, ни злоба были не в силах заглушить в нем раскаяние – чувство, которое, при всех его слабостях, не было ему незнакомо. Однако, чуждый доброты, он недолго питал это чувство, чуждый великодушия, не умел им насладиться. Постепенно избавляясь от сожалений, он уже не так сочувствовал Сесилии и, когда его стали уговаривать принять ее, вновь вспомнил про обвинения мистера Монктона.
Сесилии сообщили об этом, и она решила сама написать этому господину, надеясь, что мучительный недуг вкупе с безвозвратной потерей друга, возможно, побудит его возместить причиненные ей страдания.
Адресовано мистеру Монктону
Я пишу Вам, сэр, не затем, чтобы укорять Вас. Бедствия, которые повлекли за собою Ваши происки, делают мои упреки излишними. Я пишу Вам лишь для того, чтобы просить: довольствуйтесь тем, что уже случилось, и соблаговолите подтвердить, что я не виновна в измышленных Вами преступлениях, ибо Вы опорочили меня в глаза семейства Делвилов, пока я была не замужем, а ныне я стала одной из них.
В память о давней дружбе, бывшей между нами когда-то, я шлю Вам свои наилучшие пожелания и посылаю свое прощение, если Вы сочтете нужным его принять.
Сесилия Делвил
Мистер Монктон, после тягостной борьбы между яростью и раскаянием, прислал наконец следующий ответ:
Адресовано миссис Мортимер Делвил
Тот, кто мог вообразить, что Вы преступны, должно быть, очень хотел так думать. Я всегда заботился лишь о Вашем благополучии и хотел спасти Вас от союза, который никогда не считал достойным Вас. Мне горько слышать о Ваших бедах, но я не удивлен: ждать иного от подобного брака не приходится. Однако, если мое свидетельство в Вашу защиту сумеет облегчить Вам страдания, я без колебаний заявляю, что полагаю Вашу репутацию незапятнанной.
Делвил через доктора Листера передал это письмо отцу, которого разозлило не столько вероломство, с каким он был обманут, сколько клеветнический выпад против его семьи.
Он долго совещался с доктором Листером; прозорливый врач отлично знал, на каких струнках сыграть, и ему вполне удалось обрисовать, сколь постыдно для Делвилов нынешнее положение Сесилии. В конце концов доктора уполномочили пригласить ее переехать на Сент-Джеймс-сквер. Вернувшись к больной, тот сразу передал ей приглашение, но Делвил был уязвлен тем, что отец не привез его сам; он оскорбленно воскликнул:
– И это вся честь, которую мне оказали?
– Терпение, сэр, – возразил доктор. – Если вы воспрепятствовали чьим-то надеждам, неужто вы ожидаете, что вас в ответ на разочарование осыплют благодарностями? Пусть почтенный джентльмен в мелочах поступает, как ему нравится, коль скоро в важном деле вы так ловко его обошли.
– Не чините новых трудностей, – подхватила Сесилия. – Давайте будем просить о примирении на любых условиях, какие он только захочет поставить.
– Вы правы, моя Сесилия, – ответил Делвил, – и если вы уступаете с такою кротостью, то и я не стану спорить. Вы и так слишком много претерпели из-за моего горячего нрава.
– Вся эта грустная история, – заметил доктор Листер, – результат гордости и предубеждения [37]. Ее началом послужила деспотическая воля вашего дяди, декана! Словно он мог продлить себе жизнь, наградив кого-то именем рода, уже угасшего по мужской линии. Затем ваш, мистер Мортимер, отец продолжал в том же себялюбивом духе: он променял счастье сына с богатой и достойной женой на привычные громкие фразы. Но все же помните: гордости и предубеждению вы обязаны не только своими несчастьями, но и их прекращением, – ведь как бы я ни урезонивал мистера Делвила, все было без толку, пока я не указал ему на то, что пребывание его невестки в этом убогом жилище позорит его самого! Вот так одни и те же чувства в разных обстоятельствах могут и причинить вред, и принести пользу.
Делвил убедил этого превосходного человека остаться и помочь еще слабой Сесилии перебраться на Сент-Джеймс-сквер.
Генриетту, ради которой экипаж и лакеи мистера Арнота до сих пор оставались в столице, с трудом уговорили вернуться в Суффолк.
Мистер Делвил принял Сесилию официально и сухо, но, поскольку теперь она появлялась на людях в качестве его невестки, ей отвели лучшие покои в доме. Леди Онория Пембертон, случайно оказавшаяся в столице, из любопытства напросилась на Сент-Джеймс-сквер, чтобы поприветствовать его невестку при ее вступлении в дом.
Почтенный доктор Листер, сопровождаемый всяческими изъявлениями признательности, отбыл в деревню.
Как только здоровье позволило Сесилии отправиться в путешествие, молодые супруги уехали за границу. Миссис Делвил встретила невестку восторженными ласками; благодаря ее материнской заботе и трогательной нежности ее сына образ былых печалей постепенно изгладился из памяти Сесилии.
Эгглстоны превратились в полноправных хозяев поместья, и Делвил по просьбе жены не стал лично выказывать неудовольствие их поведением, доверив улаживать это дело адвокатам.
За границей молодожены прожили несколько месяцев. Здоровье миссис Делвил
