Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян
— Не уходи, — со слезами в глазах взмолилась Магда. — Если ты уйдешь, мы больше не увидимся. Сердцем чую...
— Я тысячу раз просил тебя не вмешиваться в мои дела, — рассердился Япон.
Магда была непреклонна. Она упала, обняла мужа за ноги, стала целовать сапоги.
— Смотри, как я унижаюсь перед тобой. Умоляю, ради нашей единственной дочери, не уходи. Ты окружен врагами, не заметишь, кто поднимет на тебя оружие. Родной мой, послушайся меня на этот раз.
Япон мало считался с предчувствиями. Он поднял жену с пола, усадил ее на диван.
— Перестань, — сказал он отчаявшимся голосом. — Не дави на меня своими слабостями. Баба я, что ли?
Умоляющие глаза Магды обезоруживали его.
— Я никогда не вмешивалась в твои дела. Была тебе покорной женой. Твое достоинство для меня дороже всего на свете. Любила тебя и буду любить до гробовой доски. Сейчас я чувствую, что творится вокруг тебя. Меня интуиция не обманывает. Умоляю тебя, ради моей любви, ради себя, ради Сатеник, послушайся меня на этот раз... Не уходи... не уходи...
Япон дал уговорить себя. Он пообещал отправить вместо себя кого-нибудь другого, поклялся именем Сатеник, и лишь тогда Магда успокоилась.
Долго раздумывал Япон, кому доверить ответственный поход против партизан, и наконец остановился на поручике Тачате. За ним был отправлен адъютант. Поручика велено было проводить в дом комиссара.
Тачат явился через полчаса. В приемной он слащаво улыбнулся Магде. Та в свою очередь, зная, зачем поручик вызван, любезно и подкупающе улыбнулась ему и проводила к мужу.
Япон за руку поздоровался с Тачатом, пригласил сесть. Магда отметила, что муж старается выглядеть спокойным. Сочтя это хорошим началом, она удалилась.
— Поздравляю, поручик, вам представляется повод отличиться и сделать карьеру, — заговорил наконец Япон, предварительно справившись о его здоровье. — Считайте, победа у вас в кармане, а за наградой дело не постоит.
Поручик задумался всего лишь на мгновение, прикидывая, во сколько оценится такая победа, затем смело спросил:
— Предложение заманчиво, но, ваше превосходительство, чем вы гарантируете, что не произойдет наоборот?
Япон был уязвлен, но виду не подал.
— Если случится такое, то одного нашего прошлого достаточно, чтобы большевики вздернули нас обоих на одном суку, рядышком. В наших руках есть шанс на победу, и не воспользоваться им — глупо. Кстати, мне стало известно, что красные подразделения стянуты в Ленкорань на подавление мусаватистского восстания. Как видишь, у них не все идет гладко. Я распорядился обнародовать это сообщение.
— Ваше превосходительство, голод опаснее большевизма. Кто может гарантировать, что завтра мои солдаты, почувствовав в желудках пустоту, не переметнутся к красным партизанам?
— Я и это продумал, — сразу же отозвался Япон, точно ожидая этого вопроса. — В Малишке заберите припасов на пять дней. Кстати, могу обрадовать, — поменял разговор Япон, — англичане обязались помочь нам хлебом и оружием. Они оказались более деловыми, чем американцы. Я вчера получил телеграмму. Скоро прибудут в Кешкенд представители их миссии. Я уверен, что все уладится.
Беседа кончилась согласием поручика. Япон проводил его до лестницы. В приемной Магда снова улыбнулась ему. Смысл ее улыбки теперь уже был понятен пройдохе поручику. «Вы согласились?» — спрашивали глаза Магды. «Согласился», — улыбкой на улыбку ответил поручик и тут же подумал: «Будь у меня такая жена, я бы больше ни о чем не мечтал».
Лучезарная улыбка Магды еще долго не тускнела в воображении поручика. В ней было нечто чарующее, что делает жизнь прекрасной. Он знал, что адресованная ему улыбка фальшивая, а настоящей ее улыбки поручик не знал. Люди улыбались ему только из страха.
В нем вдруг возникло непреодолимое желание в ту минуту встретить кого-то родного, поделиться своими думами, и тут он со скрытым страхом отдал себе отчет, что никого у него нет, чужой он всему свету. Чувство одиночества было жестоким и тяготило его.
Шел Тачат по улице, кто-то здоровался с ним, кто-то молча проходил. Тачат людей не видел, они скользили мимо, как неодушевленные тени. Жизнь показалась ему убогой, бессмысленной. Где-то витают идеи, но они для идеалистов. Все обман и иллюзия. Есть лишь одна правда — золото. Это оно воздвигает дворцы и темницы.
Навстречу ему шла под конвоем большая группа стариков и женщин. Поручик сразу узнал несчастных, арестованных по подозрению в связях с большевиками.
— Вон тот мерзавец! — выкрикнул кто-то из группы, показав рукой на поручика.
Раздались проклятия женщин:
— Чтоб сдох ты, безбожник!..
— Будь проклят, собака!..
— Молчать! — заорал одни из конвоиров и хлестнул кнутом по голове крестьянина. — Еще слово, и раздавлю, змея!
Тачат понял, что арестованных гонят в Ереван, держать их в Кешкенде уже опасно. Он ускорил шаги и сам не заметил, как очутился возле дома вдовы. Ему показалось, что в отчужденности Кешкенда возникла какая-то далекая сердечная связь между ним и этой отверженной женщиной. Она тогда могла запросто застрелить его, мстя за свое унижение, а он в порыве бессознательной признательности отпустил ее на свободу. Поручик подошел и постучал в дверь. Вдова вышла и, увидев поручика, растерялась.
— Не бойся, — сказал он. — Я пришел к тебе как друг.
Он вошел в дом, окинул взглядом облупленные стены, нищенскую утварь. На столе лежал узел.
Поручик пощупал его.
— Арпик, ты можешь петь? — неожиданно спросил он.
— Что спеть, братец Тачат?
— Что?.. Песню...
— Какую?
Тачат тихо запел:
— Как дни зимы, дни неудач недолго тут — придут-уйдут...
«Боже мой, — подумала вдова, — да ведь это была любимая песня моего Арташа. Как могут люди любить одну и ту же песню и стрелять друг в друга?»
Поручик умолк, посмотрел на вдову:
— Спой.
— Нет, братец Тачат, я не могу.
Тачат вздохнул и вспомнил про узел под рукой.
— Ты куда-то собралась?
— Нет, нет! — испуганно ответила вдова.
Поручик спокойно развязал узел, увидел пару вязаных мужских носков, старое женское платье, фотокарточку убитого Арташа и кусок черствого хлеба. Он с подозрением покосился на вдову:
— Ты собралась следом за Варосом?
В глазах вдовы мелькнул ужас. Поручик пристально смотрел на нее. О чем он так долго раздумывал? В его воображении вновь возникла чарующая улыбка Магды. Неужели женщины могут так красиво улыбаться? И те тоже, которые недавно проклинали его
