У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
— Вот как! Деревенские замашки! — повторил Антон, чувствуя, как все клокочет у него в груди. — Интересно, как же тогда назвать вот эти твои замашки, — и он указал на стол, где в беспорядке стояли пустые бутылки, закуски, темнели мокрые пятна на белой скатерти. — Может быть, это случается не в первый раз, а?
— Можешь справиться у соседей, если это тебя интересует, — вызывающе сказала Зоя.
— Ты знаешь, что я не пойду ни у кого справляться. Этого еще не хватало! Но я хочу знать, Зоя: как ты хочешь жить дальше? Со мной в деревню ты, очевидно, не поедешь…
— Нет, не поеду, Антон, — опустив глаза, твердо ответила она. — Я не могу. Ну, что я там буду делать? Что? Полоть грядки и убирать навоз? Разве я к этому стремилась, когда выходила за тебя? Ты должен, Антон, добиться, чтобы тебя вернули в город. Да если бы ты захотел, если бы подумал тогда обо мне, ты сразу мог бы отказаться. Что, разве не мог? Конечно, мог, и ничего бы тебе за это не было. Но ты сам не захотел. А ведь я тебе говорила. Кто же теперь виноват?
Антон был поражен ее логикой. Да, она знала, к чему стремилась, какая у нее цель. И он тоже знал, вернее, только догадывался, но не придал серьезного значения своим догадкам. Слишком уж он любил ее. А она? Горечь и обида подавили в нем раздражение, он растерянно, и все еще на что-то надеясь, спросил:
— Зоя, скажи, когда ты выходила за меня, ты любила меня?
— Конечно, любила, — не задумываясь, сказала Зоя.
— А сейчас?
— И сейчас люблю, но ты должен вернуться в город. И мы всегда будем вместе. Все зависит от тебя.
Теперь он уже не верил ей. И все-таки он еще не мог примириться с мыслью, что все потеряно.
— Пойми, Зоя, я не мог иначе. Не думай, что я тогда забыл о тебе. Мне казалось, что раз ты любишь, значит, мы будем счастливы где угодно. Просто ты не подумала об этом. Поедем со мной, и ты увидишь, как все хорошо устроится. В деревне сейчас разворачиваются такие дела… Тебе не обязательно полоть грядки, можешь сидеть дома или поработать в библиотеке, в клубе. У нас много молодежи, есть самодеятельность, кино, столько интересных людей. Мы можем купить там дом, и ты обставила бы его так, как хочешь…
Зоя отрицательно покачала головой. Все это, как видно, ее нисколько не прельщало. У нее были свои планы, это ясно. На все уговоры Антона она тихо, но непоколебимо отвечала:
— Ты должен добиться перевода в город. Ты можешь это сделать, если захочешь. Все зависит от тебя, а не от меня, Антон.
И он понял, что все его слова — о покупке дома, о клубе, о развлечениях — Зое не нужны. Он и сам чувствовал, что говорит не то, его коробило от собственных слов. Никогда Антон не испытывал подобного унижения. К чему это все, раз нет главного — любви? А может, никогда и не было? Уж очень быстро они сошлись, да и прожили не так уж много, чтобы успеть хорошенько узнать друг друга. А ведь они, в сущности, разные люди. Да, в этом все дело. До сих пор он, оказывается, не понимал Зою, а она его. Любил ли он ее? Да, конечно. Зоя была так мила, что он души в ней не чаял. Она и сейчас выглядит очень милой, красивой женщиной, но, боже мой, что у нее за философия! Вернуться в город! Как Антон мог это сделать? Что сказали бы Екимовский, Сухоруков, Комаров, колхозники, если бы он попытался только заикнуться об этом? Зое, конечно, на них наплевать. А ему нет. В таком случае, как же она думает жить дальше?
Антон спросил ее об этом. Она сказала:
— Так вот и буду жить, пока ты не вернешься.
— Это не ответ. Ты отлично знаешь, что я не могу уйти из колхоза. По крайней мере, в ближайшее время.
— А я не могу поехать в деревню. У меня здесь хорошая работа, квартира, знакомые, а там что? Ради чего я должна все это бросить?
— Ради мужа, ради семьи, — сказал Антон. — Что же, твой буфет и твои знакомые дороже семьи? Как это глупо!
— Пусть глупо, — упрямо заявила Зоя. — А ты ради семьи не можешь бросить деревню? По-твоему, это умно? Вспомни, сколько лет я потратила на то, чтобы выбиться в люди, а теперь, выходит, все надо начинать сначала. Нет уж, спасибо.
— Ты считаешь, что выбилась в люди? — сказал Антон. — Значит, в деревне настоящих людей нет и быть не может? По-твоему, заведующая буфетом — это пуп земли? Ну, знаешь ли, ты скоро перещеголяешь Любку Синицкую. Ладно, кончим об этом. Убери-ка лучше со стола, противно смотреть.
Он совершенно успокоился — настолько, что сам удивился, как это может теперь воспринимать все случившееся с таким безразличием. Неужели он уже не любит Зою? Но ведь так не бывает, чтобы можно было разлюбить в один вечер человека, которого любил многие месяцы и считал родным. А может, бывает? Ну, вот, например, в тех случаях, когда выясняется, что они люди разные? Или когда оказывается, что это была вовсе и не любовь, а просто сильное увлечение? Но как он мог ошибиться? Ему ведь не восемнадцать лет. Что теперь предпринять? Он мог бы, собственно, ничего не предпринимать пока, если бы верил Зое. В том-то и беда, что Антон не верил ей. Но, может быть, она в самом деле будет ждать его, тем более, что он может почти каждую неделю найти повод побывать в городе, дома? Нет, это не по нему — такая жизнь его совсем не устраивает. Да и Зою вряд ли удовлетворит.
Несмотря на то, что положение представлялось ему крайне сложным и почти безвыходным, Антон был по-прежнему спокоен. Не хотелось больше ни о чем думать и тем более мучиться. Да, с Зоей у него, видимо, ничего не выйдет, но что сейчас предпринять — он не знал. Будущее покажет…
X
Совещание в райисполкоме было широким как по числу вызванных из района лиц, так и по количеству обсуждаемых вопросов. Собрались и председатели колхозов, и директора МТС со своими главными
