Создатель эха - Ричард Пауэрс
– Не хочешь ненадолго съездить в Нью-Йорк?
Полное обследование в медицинском центре, ультрасовременное оборудование, неограниченное время, множество талантливых исследователей, менее авторитетные, чем его собственные, интерпретации.
Марк изумленно отстранился.
– Нью-Йорк? Чтобы в меня там самолет влетел?
Вебер уверил, что в городе безопасно. Марк усмехнулся, но совсем не лукаво.
– Еще скажи, что у вас там сибирской язвы нет.
Доверие – самое главное.
– Я тебя услышал, – сказал Вебер. – Ты прав, здесь безопаснее.
Марк покачал головой.
– Говорю тебе, док. Жизнь непредсказуема. Они любого хоть из-под земли достанут. – Он не сводил глаз с горизонта, словно в любой момент там могла забрезжить подсказка. – Я ценю твое предложение. Без тебя я, может, давно бы погиб. Ты и Барбара – единственные, кому есть до меня дело.
Вебер вздрогнул. Самые неадекватные слова из всех услышанных за день.
Руки Марка задрожали, будто ему стало жутко холодно.
– Док, у меня плохое предчувствие насчет сестры. Сколько уже прошло? Полгода. И ни слова. Никто не признается, что с ней. Ты пойми: она каждую неделю меня проведывала с возраста, как я мочиться в постель стал. Всегда заботилась обо мне. Бог знает почему, но это так. А теперь и она, и хранитель бесследно исчезли. Да даже если ее взаперти где-то держат, могла бы найти способ весточку передать. Мыслишки появляются, что я сестру подвел. Втянул ее в неприятности, и ее прикончили просто за то, что она – моя семья. Как считаешь, может… Возможно, что это она была на?.. Вполне вероятно… Надо посмотреть уже правде в глаза. Думаю, она…
– Расскажи о ней, – попросил Вебер, дабы не дать юноше закончить жуткое предположение.
Марк глубоко вздохнул. С губ слетел резкий смешок.
– Она очень примитивная – только ей не говори. Простейшее создание на планете. Нужна ей одна похвала. Награди ее за старания половинкой звездочки – и она за тобой и в огонь, и в воду. Мать наша, знаешь… Пять учений Иисуса возвела в абсолют. С Карин у нее, так сказать, были расхождения во взглядах. «Жалкая неблагодарная либералка, все острых ощущений ищешь?» И так далее. «Я не для того девять месяцев тошноту терпела и корчилась в муках, чтобы ты учителей физкультуры соблазняла!» И тому подобное. Ну и что Карин? Решила, что будет идеальной. Выведывает, чего от нее ждут, и подает на блюдечке. Разочарование даже от незнакомца не выдержит. С ней проще, чем с собакой. Нужно всего две вещи делать: любить ее и уверять, что все верно делает. И никогда не называть бестолковой провинциалкой. Хотя это уже три получается. А у тебя, док? Есть брат или сестра? Чего с ответом тянешь? Вопрос-то без подвоха.
– Брат, – ответил Вебер. – На четыре года младше. Живет в Неваде, повар.
Если еще работал. Если вообще еще жил. В последний раз Вебер связывался с Ларри два года назад, и тот все уши прожужжал про ежегодный фестиваль под названием «Веди меня, следуй за мной или уйди с дороги», устроенный «Всадниками Свободы» – фанатично консервативным национальным мотоклубом и главным увлечением в жизни Лоуренса Вебера. Сильви раз в два месяца напоминала Веберу про брата, просила позвонить, не терять связи.
– Он – хороший человек, – произнес Вебер. – Вы в чем-то с ним похожи.
– Значит, все гладко у вас? – Марка его слова позабавили. – А старики?
– Ушли.
Почти правда. Отец умер от инсульта в возрасте, который Вебер перешагнул три года назад. А мать лежала с прогрессирующим Альцгеймером в католическом хосписе в Дейтоне, куда он наведывался раз в сезон. Вместе с Сильви он звонил ей дважды в месяц по телефону, хоть диалоги и походили на абсурдные пьесы Ионеско.
– Соболезную – отозвался Марк и в качестве утешения пригласил Вебера на ужин. Добрый жест тронул ученого. Сколько крошечных мысленных учтивостей блуждало в темных лабиринтах разума, не обращавшего внимания на обрушившиеся на него бедствия? Ужин состоял из бутылки пива и замороженной лазаньи, разогретой в глубоком алюминиевом блюде.
– Только смотри, это фальшивка принесла. Ешь на свой страх и риск.
– Ты в порядке? – спросила Сильви тем же вечером. – Голос какой-то не такой. Не знаю, как объяснить. Плоский. Как у философа.
– Философ… Может, податься?
– Мужчина, я начинаю волноваться.
Вебер и сам чувствовал внутренние изменения, но существовал за пределами общественного осуждения.
– Странно, правда? Дважды отлетал по шесть тысяч километров, только чтобы от меня потребовали детективной работы.
– А еще говорят доктора больше на дом не выезжают.
– Но какой же уникальный случай! Наука должна о нем узнать.
– Науке много чего стоит знать. Я рада, что ты поехал. Я же тебя знаю. Не поехал – извелся бы.
– Сильви? Напомни мне позвонить брату, когда вернусь.
После звонка он вышел из мотеля и зашагал по городу, квартал за кварталом, под янтарным светом уличных фонарей, словно на тайную встречу. Осень сгустила воздух. Год укутывался сам в себя, напитываясь приготовлениями. Высокие клены вспыхнули в предвкушении близящейся спячки. Беспокойный рой насекомых завизжал, словно ленточная пила – предсмертным хором. Вебер стоял на перекрестке из четырех А-образных домов из белого дерева: первый освещал огонь девятнадцатого века, из двух других шло синеватое мерцание телевидения, а четвертый накрывала тьма. Желание узнать обострилось до предела. Только вот что именно узнать – непонятно. Зачем он вернулся? За ответами, обещанными осенью.
Вебер продолжил шагать по улице, как вдруг мир канул во тьму. Спустя целых четыре секунды пришло осознание: отключение электропитания. При мысли о шторме и сиренах скорых его охватил трепет. Вебер поднял глаза: небо усыпали звезды. Он уже и забыл, как их много. Целые приливы, расползающиеся потоками. Забыл, какой густой бывает темнота. Мир стал едва различим, погрузился в монохромазийные тона. За время практики он встречался с двумя монохроматами, и обоих выводили из себя даже сами слова «красный», «желтый» и «синий». Они предпочитали ночь, потому что получали преимущество над дальтониками и мало чем отличались от обычных людей. Вебер шел по кварталам на ощупь – ориентация в пространстве начала подводить. Свет снова вспыхнул, и Вебер вернулся в привычный мир зрячих.
На следующий день Марк взял его с собой на рыбалку.
– Сегодня без изысков, чувак. Не будем заморачиваться. Прошлый Марк научил бы тебя, как на мух ершей ловить. Но сегодня у нас только коммерческие приманки. Будем кидать ароматизированных резиновых червей и смотреть, как они волочат свои шипастые беспозвоночные задницы по воде, пока не клюнет какой-нибудь бедолага-краппи. Любой справится. Даже дети. И нейромозгоправы. И так далее.
Как и у всякого рыбака, у Марка было свое секретное рыбное местечко. Веберу пришлось дать обет молчания, прежде чем они туда выдвинулись. Озеро Шелтер, расположенное на частной земле, оказалось прудиком с манией величия.
– Вот
