Любимых убивают все - Сабрина Хэгг
Как чертовски несправедливо, что Йенни посчастливилось любить его, но она не могла облегчить его страдания. Так часто бывало, что Аксель неподвижно лежал в постели, смотря перед собой остекленевшим взглядом, и от силы гнездившейся в нем боли грудь его едва вздымалась. Йенни обнимала Акселя, осторожно накрывала его холодные руки своими; но даже прикасаться к нему было мучительно, словно из-под его кожи прорастали острые шипы. Крепче сжимая ладони Акселя, Йенни думала о том, что, ни секунды не сомневаясь, забрала бы все-все его страдания себе.
Однако Йенни ничего не могла сделать – лишь, оцепенев от ужаса, наблюдать за тем, как болезнь уничтожает его, как отнимает самое ценное, что только может быть у человека – надежду. Медленно. Мучительно. Ни на секунду не романтично.
Так страшно было смотреть, как воля к жизни стремительно затухает во взгляде Акселя. Люди всегда восторженно наблюдают, когда солнце царственно заходит за линию горизонта, плескаясь в лиловых облаках. На закат же своего личного солнца смотреть невыносимо.
Йенни крепче сжала в руке подушку.
«Как я могла уйти? Как я могла сказать, что отрекаюсь? У него никого, кроме меня нет. Никого!»
Чувство вины, точно шипящий пучок змей, непрестанно жалило ее под ребрами. И Йенни не знала, как вымолить у совести хотя бы секунду покоя.
«Я обещала быть рядом… Где были эти обещания, где была я, когда ему стало так страшно, так больно жить, что он решил умереть? Господи, как я себя ненавижу, ненавижу, ненавижу…»
Она повторяла это «ненавижу» десятки, сотни раз, вбивала его в подушку своими ударами, исчезала, растворялась в каждом бессильном, жгучем «ненавижу».
Свет от резко распахнувшейся двери разорвал ночной мрак. Отец подошел к постели, с беспокойством глядя на хрупкие плечи дочери, на разметавшиеся по спине волосы.
Йенни сделала глубокий вдох, вытерла слезы.
– Привет, – тихо проговорил Марк и сел на край кровати. Его большая шероховатая ладонь опустилась на волосы Йенни. – Твоя мама рассказала, что случилось. Мне очень жаль… Правда жаль. Как ты?
– Со мной все хорошо, – ответила Йенни, поджимая губы. Она робко заглянула в отцовские глаза. – Не переживай.
Марк улыбнулся, и его хмурое загорелое лицо вмиг преобразилось. Он повернул голову в сторону, рассматривая комнату дочери. В последний раз он заходил сюда два года назад. Тогда спальня Йенни еще не была похожа на фотогалерею.
– Это он? – спросил Марк, кивнув в сторону фотографии, на которой Аксель улыбался, стоя на фоне ночной панорамы Рима – мерцающего и переливающегося тысячами цветных искр. Акселя окружали спирали яркого желтого света, так как фото было сделано с использованием длинной выдержки, и у него было время, чтобы бенгальскими огнями нарисовать очертания любой фигуры.
– Ага.
– Красивый, – тихо обронил Марк и уставился на свои сцепленные в замок руки.
Губы Йенни искривились в дрожащей улыбке.
– Я пока остановилась на том, что в шведском языке нет еще слова, которое в полной мере отображало бы, какой Аксель невероятный.
Марк не повернул головы. Его лицо было напряжено.
– Ты точно в порядке? – спросил он. – Я знаю, что разговоров по душам у нас никогда не выходило, но если тебе есть, что…
– Все нормально, пап. Не переживай.
– Я надеюсь, что это так. – Марк поднялся на ноги. – Постарайся заснуть. Уже поздно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, пап.
И он ушел, закрыв за собой дверь. Йенни слышала, как Исабель, все это время стоявшая в коридоре, спросила:
– Как она?
– Говорит, что хорошо. Хотя я уверен, что она врет, конечно. Эти подростки… Никогда не знаешь, что у них на уме.
– Да… Нужно будет сводить ее к психологу.
– Ну что, ты довольна? Это же ты считала, что этот слетевший с катушек суицидальный сопляк – идеальная пара для нее. Еще и так защищала эти отношения! Как тебе итог? Нравится видеть Йенни в таком состоянии? Скажи еще спасибо, что он с собой что-то сделал, а не с нашей дочерью. Он же сумасшедший!
Йенни прикрыла рот ладонью. От отцовских слов стало больно дышать. Она ловила воздух ртом, и ей казалось, что еще чуть-чуть – и легкие разорвутся в клочья, точно два изношенных паруса.
– Можно подумать, у него диагноз на лбу написан! – вскинулась Исабель. – Я по крайней мере хоть как-то стараюсь в ее жизни участвовать, пока ты успешно делаешь вид, будто у тебя нет семьи.
В следующее мгновение послышались шаги – Исабель нарочито шумно спускалась по лестнице, а Марк шел следом. Он что-то сказал в ответ на слова жены, но Йенни уже не могла этого услышать.
Спустя меньше чем минуту громыхнула дверь в гостиной, и стены дома вновь попали под обстрел из криков и обвинений. Они звучали в голове Йенни нескончаемой автоматной очередью.
Йенни впилась в израненную губу зубами, развернулась снова к окну, накрыв уши руками. Она не могла найти в себе силы, чтобы выслушивать это. Снова. Вдруг телефон, лежавший на прикроватной тумбе, завибрировал. Йенни медленно поднесла его к лицу, но, увидев, от кого пришло письмо, застыла в нерешительности. Она с опаской глядела экран, нахмурив брови.
Дрожащими от волнения пальцами Йенни разблокировала телефон и открыла письмо.
От: axel.ekland1999@gmail.com
Кому: jennyxvii@gmail.com
Тема: Прости меня
Йенни села в постели и, сделав глубокий вдох, нажала на видео.
– Привет. Ты смотришь это видео, потому что я слабак и я уже семь часов как мертв. Надеюсь. Я не знаю, приходила ли к тебе уже полиция. Или об этом расскажут в школе завтра… Хотя, если уж быть реалистами, то вряд ли моя мама так скоро заметит мое отсутствие.
В его голосе не было ни горечи, ни надломленных и печальных интонаций. Он как будто все принял, со всем смирился. Ничто уже его не мучило.
– Я не стал писать записку. Попытался, но у меня так трясутся руки, что нихрена не вышло. Еще я подумал, что ее бы сначала прочел офицер полиции, мама, еще куча других людей. И не факт, что она вообще бы дошла до тебя. А все, что я сейчас хочу сказать, я хочу сказать
