Восставшая из пепла - Николай Иванович Ильинский
— Поедете во Владивосток, а там вас направят куда следует…
Окрыленный такой переменой, Иван, возвращаясь из штаба в свое подразделение, столкнулся с Перетятько.
— Григорий Денисович! — они обнялись как родные. — Вы все в хлопотах!..
— Да, Иван Афанасьевич, дел невпроворот, — Перетятько по-отечески осмотрел Ивана с ног до головы. — Похудел, скулы на щеках вылезли… Харчи слабые? — хотя Перетятько был и офицером, однако вел он себя с рядовым Званцовым как с равным, вежливо, заботливо. — Как-нибудь загляни ко мне, пока не началась заваруха: покормлю… А мне и самому куснуть хлеба иногда некогда, запасаюсь горюче-смазочным, уже накопил целое море, хватит до самого Порт-Артура и дальше… Послушай, Званцов, может похлопотать и перевести тебя ко мне, с начальством я вась-вась, уломаю, ты ведь классный шофер, а мне шофера — во как нужны! — сделал он характерный жест у своего горла. — Позарез!..
— Поздно, Григорий Денисович.
— Это почему же?
— Меня на флот переводят, я ведь всю действительную на Черном море проходил…
— Понятно, «Яблочко» там чечетничал! — засмеялся Перетятько. — Купался я в этом море, оно же накатывается волнами на мою Украину… Ну, смотри, а то бы я тебя научил гопака плясать, очень славный танец, повеселей твоей чечетки, особенно когда вокруг тебя галиночки да оксаночки скачут… Ну, что ж, тогда попрощаемся и, наверно, теперь уже надолго, кто знает, как оно обернется, — они опять крепко обнялись.
Каждому судьба определяла свой путь.
Сбор Ивана был недолог: вещмешок за плечи — и готов! В душе он радовался перемене в личной жизни. Он давно, как и полагалось морскому волку скучал по большой воде, по кораблям. Провожать его пришел Сергей Петух, грустный, озабоченный, нижняя губа мелко дрожала, когда он смотрел на Ивана.
— Ты что, Петух, гребень повесил! — попытался пошутить Иван, трогая друга за плечо. — Ну?
— Тут не только гребень повесишь, самому впору лезть в петлю…
— Что это за стенания, Сирожа! — уже серьезно взглянул на друга Иваи. — Ну, не кисни, а то и я брызну из глаз…
— Один остаюсь, вот что… Батьки Беспалого тоже нет, пропал где-то… Один! — развел он руками. — Скажи мне, с кем в бой с япошками идти?
— Быт бы бой. а солдаты найдутся… Вон их сколько в окопах бездельничает!
— Но все они мне незнакомые… Вось, — вдруг перешел он на белорусско-русский язык, — «добра, што мараком будзеш, а я ўсе сваё жьщцё мару мора ўбачыць, але яшче не давялося…»
— Увидишь. — твердо заверил Иван. — Только побыстрее, коли придется, двигайтесь по Маньчжурии, и мы обязательно встретимся где-нибудь на берегу Японского моря… Я тебе с борта миноносца рукой помашу…
— Добра бы, — вздохнул Сергей и сказал по-белорусски: «Быццам у сне я ўсё гэта бачу,… Дзесьці там далёка-далёка ёсць Беларусь, шумяць Днепр, Неман, Буг, Бяразіна… Блакітнымі вочкамі глядзяць Браслаўскія азёры, а я чым больш зірну на Амур, тым ён усё бліжэй да сэрца, тым радней… Аказваецца, і Амур мой, мая рэчка, і я яе нікому не аддам!.. Дарма японцы точаць на яго зубы, соплі няхай падбяруць!.. Як думаеш, скора мы на іх навалімся? Столькі тут нас сабралася!..»
— Думаю, скоро… Нам жужжание всех этих Мицуок, Ямад, Хат надоело. как жужжание назойливых слепней в жару, да и американцы не простят им Перл-Харбор… Знаешь, сколько там янки потеряли? Э! Двести семьдесят два самолета, шесть крейсеров, эсминец, около четырех тысяч солдат и моряков… Увидишь, отольются японцам их слезки!.. Не забывай и о Потсдамском соглашении!..
— Приходил к нам подполковник Забелин,…
— И что?
— Присматривался… Медики кое-кого из нас прослушивали, меня тоже усяго абмацали, ну, облапали, сказали — здоров как бык! После этою подполковник записал маю фамилию в свой блокнот… Не знаешь, для чего это?
Наверно, какая-то военная тайна, Сережа, не знаю…
— А в Маньчжурии, говорят даже свой император есть!
— Есть, по фамилии Пу-и… Но он японский прихлебатель…
— Ну, так мы его и пуикнем, дай срок!
— Ну, что, время, петушок мой боевой! Давай я тебя обниму напоследок…
Друзья обнялись, простились, у обоих глаза помутнели, но каждый изо всех сил старался показать, что он все-таки солдат; мужик, наконец, а не хлюпик какой-нибудь.
Расставшись с Иваном, Сергей Петух возвратился в свой блиндаж, нашел удобное местечко, прилег, накрылся шинелью, сомкнул веки. Но спать не хотелось… Утром его вызвали в штаб и вместе с отобранными подполковником Забелиным накануне солдатами повезли в неизвестном направлении. Выгрузили из автомашин около аэродрома Хороль, где их встретил тот же подполковник и другие незнакомые офицеры… Прибывших построили.
— На первый-второй рассчитайсь! — скомандовал молодцеватый майор с целым рядом орденов и медалей на груди, что свидетельствовало о его активном участии в войне с гитлеровской Германией.
В строю оказалось сто двадцать человек. Начались ежедневные тренировки, во время которых солдаты приобретали навык загружаться в салон самолета и, главное, быстро выскакивать из него и захватывать аэродром условного противника. Готовился десант.
6 и 8 августа 1945 года стало известно об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, о тысячах убитых и заживо сгоревших в адовом огне. Многие из солдат подумали, что на этом, может быть, война и закончится. Однако 9 августа две армии — Советская и Квантунская, словно две огромных волны цунами, вызванных мощным тектоническим разломом, столкнулись на просторах Северного Китая. Та нетерпимость, та ярость, которая накапливалась годами, выплеснулась наружу, сокрушая все на своем пути. Земля и небо содрогались от орудийных залпов, от ноющих бомб, низвергавшихся с высоты, от гула моторов. И уже в тот же день, 9 августа, премьер-министр Японии Судзуки горестно произнес: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны».
15-я армия 2-го Дальневосточного фронта, форсировав в час ночи Амур, сломила сопротивление японцев и стремительно двинулась на юго-восток, смывая боями следы поражения русской армии в 1905 году.
Тайга, болотистые места, горный хребет Большого Хингана не стали препятствием для наступающих частей Забайкальского фронта. По словам командующего 5-й армией генерала Сигимидзу, японское военное командование не ожидало такого молниеносного наступления русских и что вообще русская армия пройдет через девственную тайгу.
Колонны автомашин со снарядами, горючим, продовольствием не успевали за передовыми частями. Трудно было продвигаться по узким, извилистым над пропастью дорогам в горах Хингана. Не давала покоя и японская авиация. Во время одного из таких налетов бомба взорвалась рядом с автомашиной, в которой ехал капитан Перетятько. Машина покачнулась, вильнула и рухнула с
