Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева

Я молчу, чуть нахмурившись. Если ему надо, пусть так и думает, мне это только на руку. Чернышевская подвернулась неожиданно, но, кажется, не только я могу ей помочь.

Встаю и ставлю в раковину грязную посуду, потому что для дяди это охренеть как важно. Говорю:

– Познакомлю.

– Супер, тогда жду. Мое расписание ты знаешь.

Киваю и ухожу. В комнате переодеваюсь в джинсы, футболку и зип-худи. Вещи все новые, их мне купил Коля, как будто старые были так сильно испорчены моей прошлой жизнью, что даже трусы пришлось приобретать другие. А может, это я с собой ничего не взял, говорю же, не помню ни хрена.

.-. . .– .-.. -..– -. -.– . / .–. .-. .. –.. .-. .– -.– ..

Я собираю рюкзак и иду в школу, но по пути сворачиваю во двор, потому что мы вчера договорились с Даней встретиться на детской площадке.

Присаживаюсь на качели и достаю из кармана пачку сигарет. Курить мне никогда не нравилось, если честно. Пробовал, баловался, но конкретно с этой вредной привычкой у нас как-то не сложилось. Я их купил уже тут, потому что в один момент вдруг захотелось приходить к Коле, воняя всем подряд – табаком, алкоголем, безысходностью.

Маленькая ладошка легко касается моего плеча, и, обернувшись, я выдаю нарочито нахально:

– Привет, птичка.

– Привет, Рус. Как дела?

Вопрос почему-то ставит меня в тупик. Я широко улыбаюсь, а сам думаю – а как у меня дела? Кажется, последние лет семнадцать не очень.

– Лучше всех, – отвечаю уверенно. – А у тебя?

– Видимо, чуть хуже, чем у тебя. Идем?

Встаю с качелей и протягиваю Чернышевской руку. Она замирает, глядя на мою ладонь, как будто размышляет о чем-то. Да, девочка, думай дольше. Я же недостаточно хорошо понял, что для тебя лимита подзаборная.

А потом Даня вдруг быстрым, но каким-то нежным жестом обхватывает кончики моих пальцев.

Смотрю на нее, почему-то растерявшись от этой мягкости.

– У тебя кожа очень горячая, ты знал? – спрашивает птичка с улыбкой.

Пару секунд изучаю ее открытое выражение лица. Странная девочка. Наверное, слишком сложная все же для меня. В некоторых реакциях очевидная, но иногда как выдаст что-то, чего я совсем не жду…

– Поэтому так долго думала? Боишься обжечься?

Чернышевская хмыкает и вздергивает подбородок:

– Хочешь, чтоб боялась?

– Не, – мотаю головой.

Перехватываю ее руку поудобнее и веду за собой. Конечно, она мне нравится. Славная фарфоровая куколка. Нос вздернутый, локоны светлые, вся какая-то… чистенькая. Не в пример мне.

Подавив волну раздражения, оборачиваюсь к Дане:

– Познакомишься с моим дядей?

– Чего?

– Ну ты же слышала.

– Зачем? – Она ускоряет шаг и заглядывает мне в лицо.

– Я помогаю тебе, а ты – мне. Сделай так, чтобы Коля решил, что у меня самая замечательная девушка, и тогда будем встречаться месяц. Как ты хотела.

– Это что еще за новые вводные?

Мы идем дворами, а потом сворачиваем на бульвар, который ведет к школе. Тут гораздо больше людей и непрерывный поток детей и подростков, которых в лицо я пока не знаю. Но, глянув на Данию, замечаю, что она навешивает на лицо улыбку и двигается ближе ко мне. Актерское мастерство – пять, Чернышевская.

– Договор мы не подписывали, – говорю ей тихо, – могу новые правила на ходу выдумывать.

– Ну ты и засранец.

– Благодарю за лестный отзыв, – произношу деланно-вежливым тоном.

А встретив удивленный взгляд Дани, цокаю языком:

– Да не совсем же я тупой! Ты каждому нормальному слову от меня будешь удивляться?

– Извини. Да, конечно, я познакомлюсь с твоим дядей. Потому что… – Она делает паузу, а потом вскидывает на меня хитрый взгляд. – Это значит, что не только я тебе обязана, но и ты мне.

– Добро, – заключаю, громко шмыгнув носом.

Она морщится и качает головой, отворачиваясь, а я освобождаю ладонь Чернышевской, чтобы закинуть руку ей на плечо и притянуть ближе к себе. Смачно целую в макушку и говорю тихо:

– Следи за своими реакциями, птичка. Твое пренебрежение слишком читается.

А потом отпускаю ее и сую руки в карманы худи. Мне на хрен это мероприятие не сдалось, если придется хавать все ее придирки и высокомерие.

– Рус, – выдает растерянно, трогая за предплечье, – я не специально. Больше не буду.

– Я это уже слышал.

Честно говоря, просто пользуюсь тем, что нас все видят, и Даня не может мне нормально ответить. Иногда грязная манипуляция – даже лучше самого четкого болевого.

– Капралов, блин, ну что ты обижаешься на ерунду?

– Я? Что за бред, – фыркаю насмешливо.

Хотя на самом деле обидеть меня примерно так же просто, как трехлетку, если отобрать у него машинку или сказать, что зубная фея решила не прилетать за его молочными сокровищами.

Юркой ладонью Чернышевская ныряет мне под локоть и все-таки цепляется за руку, потом придвигается совсем уж близко, склоняя голову мне на плечо. Она теплая и пахнет вкусно. Наверное, как и все девочки.

Говорит мягко, словно заговаривает:

– Руслан, никакого пренебрежения, честно. Просто… ну, ты иногда разговариваешь так… непривычно для меня. Ты ведь не отсюда?

Окутанный ее ласковым тоном, я неохотно произношу:

– Я из города, где футболку с надписью «Paris» носят люди, которые этот Париж даже по телеку не видели.

Чернышевская ведет головой по моему плечу, чтобы снова наградить удивленным взглядом. Я что, внешне совсем упырь, раз она так поражается каждой связной мысли из моего рта?

Вздыхаю, но все равно снова беру девчонку за руку.

Бабушка научила меня читать, но умерла, когда я еще в школу не пошел. Через месяц дед отправился за ней следом, и я снова переехал к маме. Тут все мои книжки и кончились.

Как бы я сам себя охарактеризовал? Не знаю. Иногда кажусь себе безнадежным, но не люблю, когда так думают окружающие. Особенно если это симпатичные начитанные девочки.

Мы подходим к школе, поднимаемся на крыльцо, я распахиваю дверь перед Чернышевской, и уже в холле она мне говорит:

– Если хочешь, ты можешь тоже придумать какие-то правила для меня.

– Тоже?

– Да, – она смущается, – я… эм… кое-что набросала. Всего пару пунктов.

Я усмехаюсь, глядя на птичку сверху вниз. Набросала она, надо же.

– Ну? И что там?

– Давай позже? – говорит Даня, исподтишка бросая взгляд на наших одноклассников.

Тут двое, которые трепали ее тогда на улице, и с ними еще один олень. Артур, Игорь и Илья. Последний, кажется, просто вознесется сейчас на силе собственного бешенства. Стоит, дыру во мне взглядом прожигает.

– Нет уж, давай