Бессмертная степь - Иса Капаев
«
Рашид-ад-дин писал о том, что «племена найманов и их государи были уважаемыми и сильными, они имели большое и хорошее войско, их обычаи и привычки были подобны монгольским». Обычаи и привычки кочевников были схожи во всей Великой степи, замечание же Рашид-ад-дина привлекательно тем, что летописец подчеркивает: найманы не были природными монголами, он даже не даёт указания на какую-либо их родственную связь с монголами.
Во времена становления Чингиз-хана найманы на востоке Великой степи оспаривали первенство с киреитами и татарами, но после сокрушения этих народов сразу поняли надвигавшуюся опасность. Глава найманов Таян-хан первым высказал ту мысль, что Чингиз-хан хочет стать властелином степи и что он не допустит, чтобы могли быть «на земле рядом два хана». Однако среди самих найманов не было согласия: Таян-хан воевал с братом Буйрук-ханом и со своим сыном Кучлуком. Кстати, надо отметить, что имена
найманских ханов — сугубо тюркские. Имя Таян означает опора, Буйрук — приказ (видимо, тот же смысл, что у казаков: наказной атаман), Кучлук — сильный, могучий.
Рашид-ад-дин подчеркивает, что найманы пренебрежительно относились к монголам. Найманы длительное время соприкасались с уйгурами, переняли их культурные навыки, в частности, переняли и усовершенствовали уйгурское письмо. Как и у некоторой части уйгуров, среди найманов было распространено христианство. Для того чтобы отметить высокомерное отношение найманов к монголам, Рашид-ад-дин приводит слова жены Таян- хана Гурбэсы (по-ногайски её имя звучало бы как Гурбийче). Она уничижительно говорит о жалком виде монголов, о «нестерпимом смраде, распространяемом ими», о том, «что бабы и девки годятся ещё доить коров и овец, если только отобрать из них тех, что получше, да велеть им вымыть руки и ноги».
С Таян-ханом по-прежнему был в союзе Джамуха. К найманам примкнули и те, кто не хотел видеть Чингиз-хана ни владыкой степи, ни ханом собственных монголов. Перед самым началом войны Таян-хан хотел привлечь на свою сторону онгутов и для этого отправил послов к их хану. Онгуты, или онгуны (или, как ещё их называли, белые татары) жили у самой Великой Китайской стены и служили чжурдженям, охраняя их границы. Название онгуны переводится как правосторонние гуны, это были остатки правого крыла исторических гуннов (правосторонние в отношении Китая). Правитель онгутов Алакуш был хорошо осведомлён о громких победах Чингиз-хана над киреитами и татарами, хорошо представлял и военный потенциал соседа, поэтому он не только отверг союз с найманами, но после несостоявшихся переговоров сразу отправил людей к Чингиз-хану, чтобы предупредить о намерениях Таян-хана.
Люди Алакуша нашли августейшего владыку на облавной охоте. Чингиз-хан незамедлительно созвал военный совет. Хотя, как уже мы говорили, младший брат Чингиз- хана Бельгутай был отстранён от участия в военных советах, но он не только присутствовал, а его слова оказались решающими.
«Найманы хвастают, — говорил он, — уповая на то, что улус их велик и многолюден... Как можно усидеть при подобных надменных речах их? На коней, не медля!»
Большинство одобрило призыв Бельгутая идти в поход на найманов. Для похода было собрано 45 тысяч воинов. Историки и предания единодушно отмечают, что именно в войне с найманами армия августейшего владыки была организована совершенно новым образом. Чингиз-хан организовал войско по десятичной системе. Возможно, что новшество было перенято из чжурдженьской армии, но так составлялась и мощная армия древних тюрков. Такая армия легко управлялась в бою, могла совершать любые маневры. Командующим туменам беспрекословно подчинялись тысячники, тысячникам — сотники, сотникам — десятники. Армия делилась на левое и правое крыло, в центре находился военный штаб с начальником (юртши) и ханом. Впервые при хане находилась постоянная гвардейская стража кешиктенов 3 и отныне неразлучный с повелителем отряд из тысячи отборных богатырей, который бился только по приказу хана. Также ханом были назначены черби — начальники по хозяйственным вопросам, выполнявшие такие необходимые в походе функции, как обеспечение провиантом, фуражом, составлением и продвижением обоза. Перед походом, по древнему обычаю степняков, была совершена жертва знамени, которое являлось хранителем боевого духа Сульде 4 .
Войско Чингиз-хана выступило против найманов летом 1204 года. Таян-хан вместе с Джамухой сосредоточили свое войско на берегу реки Алтай, на Хангае. Армия Чингиз-хана при встрече с дозорными найманов совершили короткую передышку. Ночью чингизиды пошли на хитрость. Было приказано каждому воину зажечь по пять костров. Зарево огней в ночной степи оказало громадное впечатление на найманов. Таян-хан решил отступать, хотя
его сын Кучлук был не согласен с ним и даже стал оскорблять отца. Армия найманов переправилась через реку Орхон и укрепилась на восточных склонах горы Наху. По настоянию Кучлука найманы приняли сражение. Чингиз-хан, взяв командование в руки, вместе с передовым отрядом первым вступил в бой. Воины августейшего владыки смяли и погнали отряды найманов. Особенно храбро бились тысячи под командованием Джебе, Субатая, Джелме и Кублая.
Таян-хан и Джамуха были ошеломлены безудержным натиском отрядов Чингиз-хана. Видимо, им уже применялась новая тактика ведения боя — это нашло отражение в исторических преданиях и передаётся в речах Джамухи, который в этот момент будто бы пытается запугать Таян-хана. По Рашид-ад-дину, «как только Чжамуха-сечен издали увидел боевой порядок войска Чингисхана, он обернулся к своим нукерам и сказал: «Знайте, что приёмы и боевой порядок войск моего побратима стали иными! Племя найманов не оставит никому
