Улица Космонавтов - Роман Валерьевич Михайлов
Шутки и рассказы Душмана в этих свернутых компаниях были внимательно бытовыми и строились на том, что он подмечал упускаемые детали человеческих взаимоотношений.
— Она вопит на него — а он кивает. Снова вопит — а он снова кивает. А отвернется — а он так ртом у-у-у, типа рыбу показывает, — Душман покажет смешное лицо, и цыгане начинают со смеху падать, просят снова это пересказывать и такое лицо показывать.
Тогда же, на Пасху, Душман пообещал, что познакомит меня с хорошими людьми и откроет мне много правильного мира. Когда на следующий день я пришел к нему, у него в гостях оказался странный парень. Парень тихо сидел и смотрел в пол.
— Знакомься, Ромочка. Это Комбоз.
Первое же знакомство с «человеком Душмана» меня впечатлило. Душман обозначил, что Комбоз — специалист по коже. Во время нашей беседы Комбоз ничего толком не сказал. Он иногда поглядывал на меня, хихикал, снова тихо опускал глаза, но ничего не говорил. Выглядел он напряженно. Будто вглядывался в пол и переживал происходящие взаимоотношения муравьев.
— Псих? — тихо спросил я Душмана, когда Комбоз ушел.
— Нет, я же сказал, специалист по коже. Психов я тебе еще покажу. С разными людьми я беседую о разном. С Комбозом — о коже, с Кало — о силе, с Лешей — о Библии. Пора тебе начать понимать мир, — сказал Душман и захохотал. — Открою тебе улицу Космонавтов.
6. Уважаемые штаны
Об улице Космонавтов я, естественно, знал. Там жил дядя Алик. Глаза его были светлыми-светлыми, прямо сливающимися с воздухом. Мы иногда встречались с дядей Аликом и общались о жизни. Он жил в заброшенном доме, на грязной кровати, работал на огородах. Он однажды рассказал, что долгое время не знал вкуса помидора. Всегда ценил огурцы, а помидоров опасался. Слишком красные. Подозрительно красные. В целом, улица Космонавтов представлялась загадочным местом. В том, что Душман с ней как-то связан, не показалось странным. Скорее было бы странно, если бы он о ней не заговорил.
Мы пришли на улицу Космонавтов еще до пробуждения округи. Я вез Душмана на инвалидной коляске, он пел песни, радовался видимому. Душман предупредил:
— Я скажу, что ты — фанатик. Во-первых, так оно и есть, а во-вторых, если не скажу чего-нибудь такого, возникнут вопросы, зачем ты и почему ты. Ладно?
Дверь открыла сестра Чуки. Она внимательно посмотрела на нас.
— Это фанатик, — уверенно сказал Душман, кивая в мою сторону. — Хороший, просто фанатик. Совсем больной. Наш.
Душман предупредил, что если кто-нибудь из цыган выкинет смешное, типа руки в штаны засунет и начнет там копаться, то надо это дело весело отметить, но не осуждающе, и взамен тоже что-нибудь смешное сделать — не повторять за ним, а типа покудахтать, или глаза закатить. Это лучшая шутка: изобразить имбицила, чтобы все вокруг посмеялись и осознали, что ты — человек веселый и понимающий. Но если Чука начнет подозрительно ходить по кругу, то надо сваливать, так как если на него найдет, то мы все вместе с ним не справимся.
Среди этой жизни был один цыган, который говорил странные слова. Слова вроде звучные, но непонятные. Я спрашивал у Душмана, что означают эти слова, а Душман все подробно объяснял, как будто знал душу этого цыгана.
— Фа! (он часто начинал речь со слова «фа», естественно, это не было укороченным «факом» — таких слов вообще никто там не знал, включая Душмана) Фа! Мочонка!
Я тихо спросил у Душмана, что такое «мочонка». Душман подумал, и ответил неожиданное:
— Мочонка — это дубленка. Он думает, как дубленку на зиму купить.
На улице Космонавтов травы пахли особым волшебством. Может, это были не травы вовсе, а взывающие души местных наркоманов, внутренне хохочущих братьев-соплежуев? На улице Космонатов все располагалось чудным образом: разрушенный завод, кладбище, цыганское поселение, больница, морг, дальше, уже туда.. школа для дебилов. В улицу входило много дорожек, со стремными закоулками и скрытыми жизнями. Там можно было идти поздно вечером, слышать лай собак и редкие крики, доносящиеся из домов, идти чутко, радостно, нюхать запахи и мысли, как вдруг… вбок смотришь, а там… глаза из кустов, худой такой смотрит на тебя кто-то, ты на него смотришь… посмотрели друг на друга, он хочет что-то тебе сказать, а говорить уже не может, вот и раздается из кустов душевно-далекое э-э-э-э-э… Многие жители улицы Космонавтов общались междометиями и звуковыми эмоциями. Типа:
— Ну что ты?
— Кху-кху, э-э-э-э, так… как как… э-э-э-э-э
— Откуда ты?
— Кху-кху э-э-э-э, и-и-и, с Космонавтов.
— Куда ты?
— Э-э-э-э, у-у-у, на Космонавтов.
И говорящие душевно чесались, переминались, смотрели на небо.
Душман говорил, что главная работа над собой случается зимой. Уже дальше — теплая жизнь, дальше Пасха, смотрение на удобства, перспективы, но работа — зимой. Теперь, что такое зима… Балтийская зима — это дождь, серые дни, вода на улицах, вода на сараях, на одеждах, на голове. Иногда вода замерзает и дает возможность набраться сил. Этих сил должно хватить до лета. Зимой хорошо давать обеты, хорошо заботиться о целомудрии, о сохранности мышления от соблазнов, хорошо работать над телом. Зимой хорошо ходить на улицу Космонавтов, смотреть на тамошние взгляды, общаться с цыганами.
Душман объяснял, что мир держится на маргиналах, на хохочущих чесунчиках, на завывающих уродцах, а не на умствующих эрудитах. Душман знал всех безумцев нашего городка. Он мог часами рассказывать о странных людях, о человеке с носом, который искал кошку, бежал за кошкой в подвал, о деталях простого быта, которые после произнесения становились сакрально блестящими. Он очень точно подмечал недостатки людей: и внешние, и внутренние, точно давал клички, безумнее всех хохотал и обладал потрясающей памятью. Если бы не его скверный характер, он стал бы лидером какой-нибудь серьезной секты. К нему тянулись маргиналы. Мог идти какой-нибудь цыган-накроман, плюх к нему на скамейку, а Душман обнимет, скажет по-цыгански, типа: «кай ту джаса… сыракир лопэ», цыган попищит что-нибудь в ответ, типа «э-э-э-э», так по душам они и поговорят. Уйдет цыган, а Душман начнет его историю рассказывать: «уникальный человек, его дед в ванной повесился, а он снял деда и обнюхивать стал, пришли родственники, начали кричать, что же
